— Снимите платок, уже тепло.
— Я поняла, сейчас сниму!
Все!!!
Продираясь сквозь кусты, душу в объятиях Нину. Она хохочет. Мы валимся на землю.
— Сильна-а, Пуговица! — дразнит меня Нина. — Как мы говорили? Мала Пуговица, а нужна. Так?
Я ничуть не обижаюсь, и непонятно — почему там, у своих, я обижалась на эту шутку. На шутки вообще неумно обижаться.
— Слушай, Ольга, давай пока пожрем, а?
Нина вытаскивает из сумки немецкую колбасу, молдаванские хлеб и сало, — это ей в дорогу так дали. У меня заныло в желудке — почти сутки ничего не ела, и вообще со дня приземления в тылу жила впроголодь.
— Нина, ну как там у нас?!
Нина протягивает мне ломоть хлеба с салом. Говорит неожиданно мягко:
— Ешь, ешь, — все расскажу. Отощала ты… И не Пуговица, а Кнопка стала. — Она надкусила свой ломоть, прожевала. — В общем все по-старому. Все приветы шлют. Татьянка с Максимом вернулись — живы-здоровы. Тоже привет шлют.
Нина привирает — никто не знает, с кем на связь она идет. Не знала и сама Нина, у нее лишь место и время явки, пароль. Это, чтобы обезопасить разведчика, на тот случай, если связного задержат. Да и связному тогда легче — не запутается, не выдаст нечаянно. Не знает он, с кем идет на связь.
Нина привирает, а мне хорошо. Потому что, если бы наши знали, они непременно послали бы приветы. Можно считать даже, что приветы посланы.
— Тут как делишки? — спрашивает Нина с полным ртом. — Мне командование дало двое суток.
— Двое суток? — у меня кусок застрял в горле. — Тут неделю идти до линии фронта!
— Идти? — Нина щурит глаза. — Когда это я пешком ходила тут? Подвезут.
— Кто?
— Немцы. На легковой машине. Не знаешь, что ли, им приказ такой — транспортировать с удобствами связную советской разведки, старшину Советской Армии Рябухину. Шик, Кнопочка!
Нина хохочет, наверное, у меня смешная физиономия — я ошеломлена и восхищена. Она настоящая героиня — Нина Рябухина. Я впервые узнала ее фамилию.
— Так как тут? — спрашивает Нина.
Коротко рассказываю о случившемся, огорчаюсь, что не удалось подготовить место для засады, откуда можно сфотографировать.
— Да чего там, — прерывает Нина. — Пошли, поищем.
Мы выбираемся из рощицы на дорогу.
— Вот он, — сказала я Нине, — предпоследний. Но за углом не улица, глухой тупичок.
Нина присела под калиткой завязать неразвязанный шнурок на туфле. Болтала, громко смеялась и заглядывала в щель. На той стороне улицы показались две фигуры — мужчина и женщина.
— Прохожие, — сказала я негромко, и громко: — Что за шнурки у тебя!
— Проклятые!.. Через каждые два шага развязываются…