Легенда простая, но разработка сложна. Опять зубрила я улицы и переулки, площади, парки и кинотеатры, фамилии стахановцев и знаменитых артистов. Харьков — это посложнее Полтавы. И снова занятия по спецделу, по парашютному делу, по радиотехнике. Меня даже обучали образу мыслей девушки-мещаночки — колечки-медальончики, альбомы с дикими стишками, трогательные фотографии с надписями, вроде: «Люби меня, как я тебя, и будем мы на век друзья». При этом я не совсем дура — десятилетку кончила в Харькове.
Больше всего нам с Федором нравились занятия под открытым небом. Небо было, как синька. Солнце яркое, зелень веселая. Была у нас облюбована лужайка, где мы стреляли, бросали гранаты, развертывали связь. Я стреляла из револьвера хорошо, но тщеславие требовало — лучше надо, хотелось Федора обогнать.
Он все делал отлично. Его небольшие, даже с виду не барские, руки не знали покоя. Они все время что-нибудь мастерили, если даже выпадал час отдыха. Причем делал он все спокойно, неторопливо, будто между прочим.
Однажды майор Воронов спросил:
— Ну что, Оля, освоилась ты с Федором Сараевым?
— Да, — сказала я уверенно. Но тут же не очень уверенно добавила: — Почти… Товарищ майор, почему он такой — мрачный, что ли?
Голоса Федора Сараева, если его не спросить о чем-то, можно не услышать по целым дням.
— Такой уж характер, Оля. Да и горя хлебнул. Родителей у него расстреляли, а сестру — на глазах растерзали. Совсем девчонка еще была. Он видел, но ничего поделать не мог, нельзя было обнаружить себя. Привыкай к нему, человек редкой доброты.
И все-таки молчаливость Федора наводила на меня тревожные мысли. Кто знает, что он думает про себя. Иногда бранила себя — не все же, как Василий.
Пятнадцатого мая мой день рождения.
Не просто рождения — совершеннолетия.
Вошел Федор, сказал:
— Поздравляю, старушка! — и протянул из-за спины букет полевых цветов.
Я была поражена: Федор и цветы! И не забыл про мой день рождения. А чего только я про него не думала. Так на душе стало светло — это же счастье, что я иду с Федором в тыл.
И, чтобы как-то вознаградить его за свою настороженность, доверилась.
— Как ты думаешь, Федор, если мы хорошо выполним задание, меня примут в партию?
Федор посмотрел на меня задумчивыми серыми глазами.
— Ты уже написала заявление?
— Да…
— Покажи, если хочешь.
Я протянула листок и из-под руки Федора стала читать, будто не сама писала:
«…прошу принять кандидатом в члены ВКП(б), а в случае моей гибели — считать коммунистом».
Мысль о вступлении в партию пришла давно. Я не раз думала о том, как высоко и почетно быть коммунистом. Ведь только тот может стать им, кто не только любит свою Родину, но и сделал для нее что-то, отдал часть своей жизни за ее расцвет, ее честь и свободу.