Какая-то часть моего мозга анализировала и воспринимала эти факты отрешённо и рационально.
Остальные мои части долбанулись на почве ярости.
Я опустил одну руку вниз для упора и выбросил локоть другой назад в резком ударе, попав во что-то мягкое, взвизгнувшее от неожиданности. Зубы исчезли, а удары когтей замедлились. Я перекатился, используя для толчка всё ту же руку, и сбросил со своей спины волка размером с датского дога. Тот протаранил один из компьютерных столов пушечным снарядом, расшвыривая вокруг себя сломанные части оборудования.
Я вскочил на ноги, схватил компьютерный стул и замахнулся им. К тому моменту, когда волк с тёмно-рыжей шерстью поднялся на ноги, стул уже со свистом рассекал воздух, а я рычал от неконтролируемой ярости.
Только в самую последнюю секунду, сквозь гнев я всё-таки узнал своего противника и сместил угол атаки. Стул разлетелся на части, ударившись об пол перед самым носом волка, усеяв обломками металла и пластика всю комнату.
Волк отшатнулся от разлетающихся кусков и уставился прямо мне в глаза. Он застыл в состоянии чистого шока, а через несколько секунд волк исчез, стремительно принимая облик рыжеволосой обнажённой девушки с впечатляющими формами. Она посмотрела на меня, с трудом переводя дыхание, с гримасой боли на лице, а потом прошептала:
— Гарри?
— Энди, — сказал я, распрямляясь и пытаясь заставить тело расслабиться. На выходе вместо слова получилось какое-то рычание. Адреналин всё еще кипел в моих руках и ногах, и больше всего на свете сейчас я хотел ударить кого-нибудь в лицо. Кого угодно. Совершенно неважно, кого именно.
И это было неправильно.
— Энди, — сказал я, заставляя себя говорить тихо и спокойно. — Какого чёрта ты здесь делаешь?
— Я? — она тяжело дышала. — Это не я умерла.
Ещё не вечер, — подумала моя разъярённая часть, но я подавил её голос.
— Слухи, сплетни, преувеличения, — произнёс я, наконец. — И у меня нет времени болтать об этом.
Я повернулся к Бобу, который всё ещё лежал на полке, и услышал, как позади меня Энди открывает ящик стола. Звук, который издает нечто автоматическое, когда передёргивается затвор и патрон досылается в ствол, весьма специфический — и может привлечь внимание так же сильно, как если бы кто-то заорал прямо в ухо.
— И думать не смей трогать череп, — сдавленно и с болью в голосе простонала Энди, — или я вгоню в тебя пулю.
Я замер. Моим первым импульсом было желание устлать комнату замороженными кусочками Энди, но какого чёрта? Это был мой гнев, который бурлил во мне холодными волнами, побуждал меня к действию, к насилию. Не поймите меня превратно, это не похоже на меня, у меня точно есть аллергия к подобным порывам, я всегда хорошо справлялся с обузданием своего темперамента. Я не чувствовал себя так с тех самых пор, когда чуть было не был казнен Белым Советом.