— Не рассуждай о том, чего не знаешь! — оборвал купец. — Мне уже пятьдесят лет, а тебе едва сравнялось двадцать, хоть ты и выглядишь горой мышц и лицо у тебя не по годам мрачное. Доживи до моих лет, и поймешь: с возрастом человек меняется. Охота к перемене мест проходит. Появляется желание точно знать, что несет тебе завтрашний день.
— Даже боги не могут этого точно знать, — возразил Конан. — Впрочем, я понял, что ты предлагаешь мне работу. Что ж, заняться мне особо нечем, а в деньгах нужда появилась. Так что я принимаю твое предложение. А теперь расскажи мне подробно, в чем оно состоит.
* * *
Хабба — город большой и богатый. Он раскинулся на склоне большого холма, спускающегося к гавани. Чем выше по склону, тем богаче дома. У самого моря шумит порт. В узких улочках теснятся лавки, склады, кабаки, веселые дома, таверны, бани и казармы, где квартируют хаббатийские солдаты. В городе — по крайней мере, так считается, — царит образцовый порядок. Поддерживает его армия, неизменно преданная правителю. Вооруженных солдат можно видеть здесь повсюду; жители привыкли к ним и не обращают внимания, а вот Конан каждый раз мрачнел, сдвигал брови и отвечал хмурыми взглядами на недоверчивые взгляды младших офицеров — начальников патрулей.
Полоса садов отделяет портовые кварталы от районов, где обитают добрые граждане и знать. Вершину холма занимает королевский дворец, настолько роскошный и настолько хорошо охраняемый, что на него даже смотреть — и то было бы небезопасно.
Дом Гхара Абинды тонул в садовой зелени. Зеленые насаждения были таким же элементом роскоши, как и позолота, и резьба по камню. Конан с любопытством осмотрел высокие стены, сложенные из розового камня, тонкие шпили, мерцающие серебром, узорчатую решетку на окнах. Дом был красивым и вместе с тем представлял собой нечто вроде небольшой крепости, надежно защищенной от вторжения.
— Неплохо, — заметил наконец варвар.
— Неплохо? — возмущенно переспросил слуга Гхара Абинды и на миг оторвался от разгрузки — он снимал с верблюда тюки. — Да это один из самых богатых и красивых домов в городе! Сам правитель приходил полюбоваться им, когда мой господин завершил новую отделку комнат. А какой-то дикарь снисходительно говорит, что тут «неплохо»! Роскошно! Великолепно! Восхитительно! Невероятно!
Конан отошел, не желая продолжать разговор.
Гхар Абинда уже находился в доме. Он заметил в окне свою дочь — Апсара не могла дождаться мгновения встречи. Выбежать навстречу отцу она не решалась. Раньше, девочкой, она всегда выскакивала из дома и мчалась к верблюдам. Слуги и охранники, караванщики и попутчики, которых Гхар Абинда традиционно приглашал к себе для угощения, — все они радовались девочке, дарили ей всякие безделушки, рассказывали истории о путешествии. Но теперь она стала взрослой и над ней тяготела необходимость «соблюдать приличия». А эти приличия, в частности, требовали, чтобы девушка закутывалась в покрывало, не выбегала из дома, как какая-то босоногая служанка, не бросалась с визгом на шею отцу, не принималась жадно рыться в подарках — и уж точно не болтала с простонародьем и с караванщиками, пахнущими верблюжьим потом.