На нейтральной территории, что извилистой чертой рассекла город, появились установленные ночами проволочные заграждения с висящими на них гроздьями пустых консервных банок. В полуразрушенных зданиях и воронках наспех оборудовались посты. Порой они настолько близко располагались к вражеским, что с той стороны долетали обрывки фраз, слышался кашель, по которому постоянно ходившие в караул бойцы уже научились распознавать кашляющего. Иногда они даже перекрикивались:
– Эй, доходяга! Ты опять в карауле?
– Ну! А тебе что до этого?
– Достал ты своим кашлем еще в прошлый раз!
– А ты лекарства принеси!
– Сам иди сюда, здесь полечим!
– Пошел ты…!
В ответ автоматная очередь. И сразу же огонь с той стороны.
Немного погодя вновь повисала тревожная тишина, нарушаемая кашлем часового.
Иногда примелькавшиеся противники даже знакомились, перекрикиваясь из укрытий.
– Слышь! Я тебя уже не в первый раз вижу!
– И че?
– Как зовут?
– Тебе зачем? – следовал подозрительный вопрос готового к чужой подлости часового.
– Познакомиться хочу!
– Толяном звать!
– А меня – Игорь! Ты откуда?
– из-под Томска! А ты?
– Мы псковские!
– «Мобилизованные», – вспоминает цитату из старого черно-белого фильма часовой и невольно улыбается.
– Ясен пень, мобилизованные. Не по своей же воле.
– Ниче, тебя занесло! Не был ни разу в тех краях. Не надоело воевать?
– Надоело! Домой хочу!
– Вот и я тоже! Ты давно на войне, Игорь?
– С самого начала! А ты, Толян?
– Я тоже! Ты кем до войны был, Игорь?
– На стройке сварщиком работал! А ты?
– Шоферил на «КамАЗе»! – отвечал Анатолий.
– Дети есть, Толян? – кричал Игорь.
– Есть, пацан, десятый идет, Сережка зовут! А у тебя?
– И у меня есть, двое! Алена – старшая, пятый годик, и Владу третий пошел!.. Слышь, Толян! Ты не попадайся мне, как начнется! Жалеть не стану!
– И ты не попадайся, Игорь, тоже не пожалею!
– Толян! А ты зачем воюешь?
– А ты?
– А… знает! – отвечал псковитянин Игорь.
– Вот и я… – бормотал себе под нос сибиряк Анатолий.
Саперы по ночам минировали подступы, оставляя для разведчиков ходы, о которых знал лишь узкий круг посвященных. И потому «языки», владеющие информацией о минных заграждениях, ценились на вес золота. За ними шла настоящая охота.
Иногда в темноте слышались взрывы, говорящие, что очередная группа напоролась на минные ловушки. Тут же вспыхивала ожесточенная перестрелка, взлетали ракеты, ухали минометы, кипел короткий яростный бой.
Потом все утихало. Лишь изредка часовые простреливали ночную темень на звук брякающих от ветра банок либо стреляли на неверные тени, лежащие черными кляксами в свете ущербной луны, что нет-нет да и появлялась в разрывах низких туч.