Он посмотрел ей в глаза:
— Наслаждались друг другом.
Теперь пришла очередь Эдди покачать головой:
— Нет. Это нечто большее.
Но Ник сложил руки на груди.
— Ты принимаешь желаемое за действительное, — сказал он. — Ты видишь то, что хочешь видеть.
— А что в этом такого? — спросила она. Когда несколько минут назад она сказала ему то, что сказала, вся теплая и томная после их любви, мир казался золотым и полным радости. А теперь перед лицом такой неумолимости ей казалось, что облако закрыло солнце. — Хочешь сказать, я тебе безразлична? — медленно спросила она.
— Нет.
По крайней мере, он это признает.
— Ты мой друг. Ты замечательная женщина.
Прозвучало это очень странно, неискренне. Но она смогла выжать из себя слабую улыбку.
— Хорошая любовница? — мило подсказала она ему. Вся эйфория испарилась. Ей было холодно, больно и страшно. Чуть ли не хуже, чем когда она узнала о смерти Бена. Бен никак не мог изменить то, что произошло. Но Ник — Ник по доброй воле отказывался от любви, отталкивал ее и лгал себе самому.
— Прекрасная любовница, — поправился он, не замечая горечи в ее голосе или не желая ее замечать. Он уже надел трусы и натягивал брюки.
Эдди тоже встала с кровати. Ее тошнило. Она вся дрожала. Она не верила в то, что он говорил, но знала, что это не важно. Важно было то, что Ник в это верил.
Она начала быстро одеваться, словно одежда могла ее согреть.
— Я обязательно запишу это себе в резюме.
Ник прищурился:
— А это что еще значит?
Она повернулась к нему спиной и стала натягивать парусиновые брюки и застегивать рубашку.
— Да так, ничего.
И тут Ник протянул к ней руку:
— Эдди.
Она попыталась отодвинуться, но он держал ее крепко, потом повернул ее к себе так, чтобы заглянуть ей в лицо. Он был ей так дорог. Она так его любила. А он сейчас смотрел на нее с таким непоколебимым выражением, он совсем от нее закрылся.
— Ты все себе придумала.
— Нет.
— Да, — настаивал он. — У нас хорошие отношения.
— Я так думала, — согласилась она, от напряжения у нее болело горло. — Я надеялась… — Голос у нее сорвался.
Черт! Она не хотела выдавать, как ей больно. Хотя — почему бы и нет?
— Ты знала, что об этом речи не идет. Я этого не хотел. Никогда, — настаивал он. — Мы это обсуждали.
— А как насчет того, что хотела я?
Он посмотрел на нее:
— Ты меняешь правила игры.
— Я? Ты их изменил, когда приехал за мной сюда!
Он открыл рот, и с секунду она думала, что он будет это отрицать. Но он только пожал плечами:
— У нас была хорошая ночь.
— Ты полмира проехал! Взялся за реставрацию третьесортного глинобитного ранчо, когда мог бы заниматься ценным с исторической точки зрения шотландским замком.