– А-а! – протянул он с удивлением и, помолчав, продолжал: – Что ж – деньги плевые! Нам ежели потянуться два годика да притащить барину оброк, вот-те и игрушка готова… Ковыряй до нового оброка!
Тутолмин не утерпел и ударил Власа по плечу: «Молодчина ты, дядя!» – сказал он. На что Влас кротко отвечал: «Вашею хвалою хлеб едим, батюшка барин», – чем снова, вызвал одобрительный смех окружающих.
Захар Иваныч, конечно, и сам замечал, что плуг пашет неладно. Он ходил за Пантешкой и внимательно всматривался в работу лемехов. Да, кроме лемехов, и локомобили грешили. Когда плуг приближался к какому-нибудь из них, канат начинал крутиться с преувеличенной быстротою. Тогда плуг прыгал, порывисто вздрагивал, а Пантешка изо всех сил кричал: «Стой, стой, дьяволы!» – и, словно утопающий, отчаянно махал руками. Что касается Мокея, то он в таких случаях обыкновенно сваливался на мягкую землю и спокойно предоставлял облегченному плугу метаться сколько ему угодно.
Наконец опыт прекратили. По окончании его Влас Карявый подошел к Захару Иванычу и сказал:
– На водочку бы с вас, Захар Иваныч.
– Это за что? – удивился тот.
– Как же! Мы старались, Захар Иваныч. Мы, может, сколько животов из-за ней, окаянной, надорвали.
– Дай, дай! – сквозь смех произнес Тутолмин.
Захар Иваныч опустил в ладонь Карявого несколько монет. Карявый легонько подбросил их и спросил с глубочайшей серьезностью:
– А по какой цене, Захар Иваныч, вам пахота эта ляжет?
– Не знаю… – сухо ответствовал Захар Иваныч. – Гляди, не дороже вашей.
– Тэ-эк-с. Значит, теперь нам по две красненьких будешь выдавать?
– Как по две? За что?
– Опять-таки за десятинку.
Захар Иваныч уразумел ядовитость намека.
– Ну, и по четыре рублика будете наниматься, – с усмешкой сказал он.
– Будем, это верно, – подтвердил Карявый, – и четыре рубля – цена. Ну мы будем пахать, а на этой-то?
– И эта будет пахать.
– Во как, – с почтительностью сказал Карявый и, подумав, заметил: – А ловок у тебя Пантешка править: на этой его пашне ежели голыши посеять – и те, гляди, дурманом обродятся…
– Ну, это мы посмотрим, – угрюмо вымолвил Захар Иванович и отошел от Власа. Толпа со смехом и шутками направилась к селу. Девки звонко затянули песню. Илья Петрович глянул им вслед, и сердце его заиграло; Народ, с торжеством и с сановитым выражением достоинства удаляющийся с поля, показался ему сильным и крепким богатырем, изумительно великодушным в своем превосходстве и кротким во всем сознании сказочной силы своей. «Народ, народ!..» – в восторге воскликнул он и даже еще что-то хотел прибавить, но тут Варя позвала его, и он поспешил к шарабану.