Прямо из мраморной стены совсем неподалеку от сошедших в Преисподнюю проявился… бес – в строгом деловом костюме, правда, теперь уже темно-синей, глубокой, сочной расцветки, при строгом, однотонном галстуке, с блеском золотого колпачка авторучки в нагрудном кармане пиджака. Багрово-черные глаза на грубоватом, будто вырезанном из камня, лице нечистого смотрели на трагикомичную мизансцену недовольно и строго.
– Значит, не предупреждали тебя? – ласково и зловеще, как умеют это делать только очень большие начальники, переспросил бес лохматенького подчиненного. – На дежурстве, значит? Принимаешь грешные души, как положено?..
– Ай-яй-яй, ваша милость, – неожиданно заголосил тоненьким голосочком бесенок, как нищий, изгоняемый с паперти. – Не виноват, ей-ей же, не виноватый я! Оттуда, с этого Отражения, сейчас такая бездна грешников валит – просто страсть… не успеваем принимать, замотались совсем, замаялись…
Но бес уже не смотрел в сторону лохматого, коротким, очень решительным жестом, отнюдь не располагающим к оправданиям, заставив подчиненного исчезнуть с глаз долой, в буквальном смысле – раствориться в мраморных плитах пола. Теперь все внимание высшего нечистого переключилось на тройку грешных душ, и от внимания этого Маринка постаралась, как можно незаметнее, спрятаться за спину Симона, а поежившаяся под пристальным бесовским взглядом Зоя не сдержалась и буркнула через силу:
– Ну, здрасте опять, наше вам, как говорится…
На несколько минут воцарилось ледяное, как Антарктида, молчание. Глаза беса, только что проворные и полные обжигающих мыслей, застыли, как застывает схваченная морозом вода, посветлели до стеклянной прозрачности… насытились пришедшей откуда-то извне информацией, и только после этого вновь засветились бездонной чернотой Преисподней.
– А ты умен, Симон, – чуть снисходительно, но и с каким-то внутренним удивлением, будто и не ожидал никогда такого от простой, казалось бы, грешной души сказал бес. – Догадался и сам спрятаться, и объект уберечь от напасти… и даже задерживаться в грешном мире не стал, несмотря на обещанную увольнительную.
– Увольнительная в радиоактивном мире вряд ли продлится выделенный тобой срок, – бесстрастно покачал головой Симон. – Существование в Преисподней, по моему мнению, предпочтительнее лучевой болезни в её острой стадии.
– Ладно-ладно, – кажется, приходя в хорошее расположение духа, уже совсем добродушно всхохотнул бес. – Ты же знаешь, что слухи о творимых нами обманах и прочих безобразиях сильно преувеличены. Пойдем, Симон, поделишься со мной еще кое-какими подробностями прошедшей и акции и…