С обеих сторон от входа к нему мгновенно двинулись парочка крепких, с серьезными, совершенно не сонными лицами стражей порядка, впрочем, мгновенно отступивших, опознав хоть и чужое, но достаточно высокопоставленное начальство, и еще двое, похоже, местных охранников – высоких, сильных, в строгих вечерних костюмах и при галстуках. На этих незаметно цыкнул появившийся позади полицейских сержант с пышным усами.
– Доброго здоровья Север Михайлович! – поприветствовал он комиссара. – Вот служба-то какая – и по ночам покоя нет…
Но тут же, не отвлекая начальника своим обязательным, потому показавшимся казенным сочувствием, доложил по делу:
– На четвертом этаже все, лифт – вон он, а мы тут пресекаем любые попытки проникновения, что извне, что изнутри.
– А где тут у вас буфетик ночной? – бесцеремонно тыкая пальцем в одного из представителей местной охраны, перебил сержанта водитель и пояснил комиссару: – Хочу кофейку попить, сон прогнать, если, конечно, это мне в здешнем заведении по карману.
Охранник молча указал шоферу на подсвеченную разноцветной гирляндой арку входа в гостиничный бар, а комиссар, коротко бросив сержанту: «Доброй ночи и вам, меня не сопровождайте!», прошел через затененный по ночному времени вестибюль к пяти лифтовым кабинкам, притулившимся в дальнем укромном углу.
Послушный воле начальства сержант остался возле входных дверей, но, тем не менее, находящихся наверху сотоварищей проинформировал о прибытии комиссара, едва только Северин шагнул в зеркальную тесную кабинку. Потому при выходе из лифта Фогта встретил усиленный пост из пяти рядовых, уличных полицейских из территориального отдела во главе уже с немолодым лейтенантом, за спинами которых маячили, пытаясь не выделяться несколько человек в штатском, а среди них – один из сотрудников комиссара, подчиненный ему напрямую инспектор сыскной полиции Жора Швец: невысокий, щуплый, неброский в любом обществе, но только лишь внешне, отличаясь веселым, чуток разбитным нравом и повадками бывалого, много повидавшего в жизни человека. Впрочем, он умел вести себя при необходимости очень скромно и незаметно и в этом качестве выступал иной раз, как совершенно незаменимый сторонний беспристрастный наблюдатель.
Выставленный импровизированный кордон перекрывал проход в правую – если смотреть при выходе из лифта – половину длиннющего коридора со полудесятком дверей по его обе стороны, с небольшими эстампами, развешенными на деревянных панелях у каждого номера, с изогнутыми бронзовыми бра, подвешенными под самым потолком.