— Другой, говоришь? Другой… Было бы в самый раз. Только вот никто… эхм. Глеб… а может, другой и отыщется.
— Ты про что?
— Сейчас объясню. А пока ответь мне: есть у тебя боевой офицер, чтоб проверен был в семи огнях и семи водах?
— Комбриг Шматов. Комдив Птахин. Комдив Терещенко.
— Шматов ведь, кажется… из штурмовиков?
— Верно.
— Срочно вытаскивай его сюда. А парням своим дай приказ, пускай до времени рассупонятся. Объявляем перерыв.
— Перерыв или отбой, Слава?
— Перерыв. Это я тебе обещаю.
…У полковника Шматова по первости очи собрались в кучку.
— Это что же, Глеб Германович, к предательству подговариваете? И вы туда же, Владислав Александрович?
Однако через полчаса комбриг уже со вкусом обсуждал детали предстоящей операции:
— Как назовем мероприятие, господа консулы?
Премьер задумался:
— Знаете, полковник, есть один старинный полонез, навеянный щемящей тоской от прощания с родиной… Так может быть, назовем все это «Полонезом»?
— Иезуит ты, Слава. Нам требуется нечто простое, тихое и умиротворяющее. Пусть будет «Блюз», полковник.
Трое мужчин сдержанно заулыбались.
Шматов вернулся в бригаду. Ему предстояло крепко побеседовать с офицерами. Адмирал сообщил в Центр о плановых учениях в двух шагах от разделительной полосы. А премьер запросил «добро» у Москвы.
Десантно-штурмовая бригада заняла позиции в непосредственной близости от Центра. Шматов обратился к начальнику штаба:
— Господин майор, установите-ка мне связь со всем личным составом. Хочу сделать обращение.
— Мы готовы, господин полковник. Личный состав ждет.
Пребывание танка или уж тем более пехотинца в открытом поле ограничено крайне непродолжительным периодом времени. При ста восьми (а именно столько и было снаружи) очень трудно обогревать машины и людей хотя бы сутки подряд. Да и металл начинает капризничать… Поэтому на Европе в военных людях ценили предельный лаконизм. Шматов не нарушил традиции.
Две с лишним тысячи штурмовиков, укрытых бортовой броней от вечерней прохлады по-европейски, услышали его голос:
— Боевые мои товарищи! Политика вседозволенности, проводимая нашим правительством, завела государство в… это самое. Назовем его словом «тупик». Нам нужно решительное и прямое действие. Объявляю землей свободы территорию на пятьдесят километров от моей амфибии во все стороны. Здесь я намерен основать суверенную Военно-Демократическую Республику Новая Европа. С пожизненным, значит, монархом во главе. Каждому из вас, если он полный осел и не согласен стать свободным человеком, я разрешаю отвалить в течение пяти минут. Позже его пристрелят. Есть желающие?