Враг лежал лицом к стене, игнорируя все попытки начать разговор. За эти дни он сказал едва несколько слов.
И победитель боялся подойти; высшие силы ниспослали ему раскладушку, висевшую почему-то на стене в туалете — над унитазом. И, лежа в темноте без сна — под собственной курткой, — он слушал, как враг во сне ворочается, изредка бормоча невнятное, и, будто всхлипывая, сквозь зубы тянет воздух, — и все закутывается, все натягивает и натягивает одеяло…
Он укрыл врага курткой — поверх одеяла. Тому это не помогло, а спать в одной безрукавке было холодно.
…Он смотрел в окно. Снег падал; ему казалось, что от его последних слов в комнате висит эхо.
— Если ты хочешь, я уйду. Сгину сию секунду; если ты хочешь…
— Лучше не уходи, — тихо сказали с матраса.
Он медленно обернулся.
— Как хочешь…
Как ТЫ хочешь; да я… Потому что если тебе не надо, чтобы я сгинул сию секунду и на веки вечные — значит, не все так плохо на этом свете…
…Горела сувенирная свечка — кажется, единственная красивая вещь в этой квартире. В стеклянной, совершенно настоящей на вид пивной кружке горящий фитиль торчал из желтого и прозрачного, с пузырьками и шапкой пены. Победитель сидел на краю постели, и голова побежденного лежала у него на коленях. Сплетенные пальцы; чужая кисть в его ладони казалась хрупкой — длинная и узкая, вены, выступающие косточки запястья…
— Смешной ты, — сказал враг — спокойно. И — помолчав: — Поцелуй меня, а?
И была пауза. Он нагнулся — решившись. Чужие губы были сухими. И едва шевельнулись в ответ.
— И что ты здесь собираешься делать? — безнадежно спросил враг, когда они оторвались друг от друга.
— Не знаю, — ответил он, глянув в сумрачное окно. — Наверно, жить.
Памятник был — серого мрамора. И еще не успела выцвести фотография под вмурованным в мрамор прозрачным пластмассовым овальчиком.
— А я замуж выхожу, — грустно сказала бывшая девушка геймера. — Ты не обидишься, Игрок?
Она сидела на мокрой лавочке — на подстеленном полиэтиленовом пакете. Поднялась — подошла, увязая каблуками; остановилась над могилой.
…А день был — седьмое марта. Снег падал в грязь, и в городе уже охапками продавали мимозу.
Она стояла опустив голову.
По кладбищенской дорожке шли — трещал ледок под ногами; шаги приблизились и смолкли. Помедлив, она обернулась.
За оградкой стояли двое парней. Один встрепанный — прямо панк; и второй, повыше — что-то совсем экзотическое, длинные светлые, с голубизной даже волосы — будто седые… но не седые же?..
Стояли. Смотрели.
8—14 марта, 21 июня 2002 г.