Шекспир, скрипя пером, забормотал:
— «И пусть на этой непорочной плоти взрастут фиалки!» Гениально!
— Лаэрт говорить проклятья…
Шекспир забормотал:
— «Да поразят проклятую главу того, кто у тебя злодейски отнял высокий разум…»
— Лаэрт прыгать в могилу. Туда же и Гамлет…
— Они дерутся! — вскричал Шекспир. — Их разнимают. Король говорит Лаэрту, что не стоит связываться с безумным…
— Да-да, — подтвердил очкарик. — Потом Гамлет говорит другу Горацио про письмо, которое он красть, а другое класть, чтобы (по слогам) Гиль-ден-стерн и Ро-зен-кранц убивать. Потом приходит придворный Озрик и сказать о том, что Лаэрт хотеть драться с Гамлетом. Спорт. Э-э… Состязание.
— Но рапира будет отравлена! — догадался Шекспир. — Да.
— Гамлет предчувствует беду?!
— Да, — кивнул очкарик и, перелистнув несколько страниц продолжил, всматриваясь в напечатанное: — И вино, отравленное тоже. На столе. Король хотеть дать вино Гамлету, но его выпивает королева Гертруда…
— А Гамлет и Лаэрт в процессе битвы меняются рапирами! И когда они уже оба поранили друг друга, Лаэрт признается Гамлету: «Предательский снаряд в твоей руке наточен и отравлен…» Они умрут оба!.. — Шекспир невидящим взором уставился на своего гостя и прошептал: — Но сперва Гамлет заколет короля!
— Лаэрт и Гамлет просить друг друга прощения… — уткнувшись в книгу, бубнил очкарик.
— Да! У Бербеджа и Хеминджа это получится так, что зал будет рыдать, пока потоком слез скамьи не снесет в Темзу! Все умирают! Тут прибывает посол Фортинбрас, и он-то и становится датским королем! — Шекспир порывисто повернулся к столу и принялся торопливо писать, но тут же был вынужден остановиться: — Проклятье! Сломалось перо! Вот запасное!
— Отстой, — тихо сказал очкарик сам себе на неизвестном Шекспиру языке. — Кровавый триллер. Классика называется.
Чиркнув еще несколько строк, Шекспир вскочил из-за стола и обернулся к своему загадочному гостю:
— Милостивый государь, вы спасли пьесу, вы спасли театр «Глобус», и вы спасли меня! Кто вы? Что это за книга?! Что вы хотите от меня взамен?
Очкарик поспешно захлопнул томик и сунул его в свой мешочек.
— Я хотеть вот что. Что вы никогда не писать про мавра Отелло и его жену Дездемону.
— Я знаю эту глупейшую новеллу итальянца Джиральди Чинтио, — покивал Шекспир. — Никогда не собирался делать из нее пьесу. Это все, что вы хотите от меня?
— И еще одно. Вы никогда не писать про Короля Лира.
— Идет, — вздохнул драматург. — Хотя, честно говоря, эта кельтская сага всегда притягивала меня…
— Нет, не-ет, не писать, — просительно протянул очкарик, отрицательно качая головой и морщась.