— Мы делаем все возможное, Лев Давыдович!
Высохший, как египетская мумия, глава Польской советской республики производил страшное впечатление. Впавшие воспаленные глаза, красные, как у кролика, от вечного недосыпа, дрожащие пальцы, расширенные зрачки и нервно дергающиеся крылья ноздрей — видно, что Дзержинский был на пределе физических и духовных возможностей.
«Никак снова на кокаин подсел наш Торквемада? Или „балтийский коктейль“ глушит?»
Сам Троцкий наркотиков избегал, да и не нужны они ему были. Нарком по военным делам не изводил себя на работе, предпочитая размеренный ритм и отводя значительное место отдыху.
Кокаин не нужен, если имеется прекрасное вино и коньяк, а в соседнем вагоне его легендарного штабного поезда есть всегда готовые к «товарищеской услуге» красивые секретарши из машинописного бюро. Однако, глядя сейчас на измученного Дзержинского, Лев Давыдович не злорадствовал, хотя повод был — «любимец партии», ее «карающий меч» не может навести в Польше самого элементарного порядка.
Такая покладистость объяснялась просто — ведь без помощи «железного» Феликса «паровой каток» Красной армии остановится через несколько дней, испуская последние черные клубы безвозвратно потраченных усилий и рухнувших надежд, а этого «лев революции» уже сам не мог перенести…
— Мне нужна немедленная помощь в очищении территории от буржуазных банд и остатков польской армии, Лев Давыдович, — со сдержанной неприязнью к собеседнику глухо произнес Дзержинский. — На созданные части Польской красной армии надежды мало — они очень немногочисленны и плохо вооружены…
«И абсолютно ненадежны», — мысленно закончил за своего «заклятого друга» Троцкий.
Две спешно сформированные из поляков стрелковые дивизии реальной силы не представляли, а дезертирство из них стало массовым. Никакой пролетарской и классовой сознательности, даже рабочие Лодзи заявили, что им нужна независимая Польша, а уж потом они сами будут выяснять, какая — красная или панская.
И как с таким националистически упертым пролетариатом мировую революцию совершать прикажете?!
— Принимается, Феликс Эдмундович!
Хорошо подумав над возникшей проблемой, Троцкий пришел к выводу, что решить ее можно только сообща, тем более что лавры победителя в конце концов останутся за ним.
— Я отдам приказ всем тыловым частям оказывать органам Советской власти и польской ЧК всю необходимую помощь. Кроме того, все батальоны и роты ВОХР, что задействованы в боях, будут немедленно отведены в ваше распоряжение. Окажем помощь оружием и снаряжением, вот только патронов у меня нет, у нас самих на них царит жуткий голод. Здесь вся надежда только на вас, товарищ Дзержинский, — нужно немедленно протолкнуть на запад эшелоны.