Тучи сбегались, сбегались при зыбком вечернем свете, да и сгрудились как-то незаметно в сплошную черную массу. Под навесом стало темно, пришлось зажечь электричество. И как только во дворе вспыхнули лампочки, сразу же шарахнула молния и диким хохотом раскатился гром. Сверху хлынула вода, да таким сплошным потоком, какого не знает ни один нормальный душ. Свадьба с визгом кинулась врассыпную: кто в дом, кто в сарай и в погреб, кто под навес крыльца. Поликарп Семенович, будучи в одной соколке, первым ощутил удары струй по голым рукам и полуголой спине и, схватив свою скрипку, кинулся спасаться под яблоню, не думая о том, что дерево насквозь дыряво. Вася Хомут сообразил юркнуть под стол, покрытый длинной клеенкой, и сипленьким голосом закричал оттуда жене, убежавшей на крыльцо:
— Валечка, детка, ягодка моя, беги домой! Простудишься!
— Бежим вдвоем! — отвечала ему сквозь дождь Валя.
— Валечка, мамочка, беги одна, я простуд не боюсь! Я от них давно заспиртован! А ты беги, горе мое, и ноги горчицей попарь!
Валя послушалась его, сбросила туфли и побежала домой, низко кланяясь молниям и шлепая босыми ногами по воде, быстро залившей двор. Молнии сверкали, опережая друг дружку, гром не утихал ни на секунду. Гроза нависла прямо над двором Колотух, выгнав всех из-под навеса. Только Марфа Конь да Палашка Прыщ, помогавшие Насте обслуживать гостей, бесстрашно бегали вдоль стола, накрывали его сверху клеенками, спасая закуску. А Вася Хомут из-под стола наставлял их:
— Марфа, детка моя, цветочек мой аленький, Палашка, рыбка моя водяная, рюмки аккуратненько накрывайте! Там и моя недопитая!
В помощь Марфе с Палашкой выбежал из дому Петро Колотуха, уже набросивший на себя просторную плащ-накидку. Появилась и Настя, накрытая с головой болоньей, велела промокшим Марфе с Палашкой бежать в дом. Потом и сама убежала за ними.
Молния кинжалом вонзилась в землю, ослепила двор. Тотчас же стрельнули искрами провода и под навесом погасло электричество. Стало до черноты темно. Лишь дождь шумел, гудел, стучал по крыше и по земле. И оттого не слышно было, как открылась калитка и кто-то вбежал во двор. Петро узнал и в темноте сына.
— Что ж ты так задержался? С утра тебя ждем, — сказал он Толику, обрадованный, что наконец дождались его. И, накрыв его своей просторной накидкой, повел обратно к калитке, говоря: — Ну, где там твои, не промокли?
— Какие мои? — удивился Толик, останавливаясь под накидкой. — Со мной никого нет.
— Как?! А где жена твоя Люда?
— Да ты что, папа? Какая жена? Я один приехал.
— Как — один?! — У Петра Колотухи застрял в груди голос. — А для кого мы свадьбу созвали?