Что собираетесь делать с собакой? — обратился ко мне Преворов.
Пока оставлю у себя. Думаю, что с моим сеттером Нордом она подружится, а тем временем буду искать хозяина. Ведь это чистокровная лайка, она должна быть зарегистрирована в обществе охотников.
Мы пожелали друг другу всего доброго, уложили своих зайцев в такси, и все разъехались по домам.
Дома мой четвероногий друг вызвал некоторое смятение. Супруга косилась на собаку, но было видно, что она ей понравилась, хотя в глазах жены я читал: не хватит ли таскать домой этих зверей?
Пришлось объяснить, что лайка спасла мне жизнь и что она, пока хозяин не объявится, будет под одной крышей со всем домашним зверинцем.
Сеттер Норд вначале оскалил зубы, но я ему весьма выразительно дал понять, как он должен относиться к моему, а следовательно, и к своему четвероногому другу. Остальное зверье — сибирский кот Мурка, который весил шесть с половиной килограммов, шалунья-белка Катька и совсем ручной глухарь Петька — также не проявило хотя бы элементарной вежливости но отношению к гостю. Но постепенно все привыкли друг к другу, и, таким образом, пес, который прошел медицинский осмотр и которого я временно назвал Дружком, остался жить у нас.
Служебные дела быстро оттеснили на второй план воспоминания об удивительных событиях на охоте, однако письмо лесничего Богданова снова к ним вернуло.
Как следовало из этого письма, отец сообщил Богданову, что для берданки ему был нужен патрон двенадцатого калибра, а у него был только шестнадцатого. Охотно помог ему Блохин, у которого, по его словам, случайно оказался такой патрон. Затем Демидыч, которого отец по пути встретил на дворе и которому пожаловался, что у него нет подходящего патрона, заскочил в свою комнату и принес ему еще три — двенадцатого калибра. Отец не может определенно сказать, каким именно он зарядил берданку, но предполагает, что первым, тем, который дал Блохин. Само собой разумеется, что Богданов строго допросил Блохина. Тот утверждал, что, дескать, он, как и большинство охотников, патроны набивает сам. Затем привел лесничего на место, где его отец стрелял в белую сороку, и они вместе рылись в снегу. Блохин высказал предположение, что гильза после выстрела, очевидно, вместе с затвором вылетела из ружья и должна была где-то здесь валяться. И, действительно, неподалеку в затоптанном снегу гильза нашлась. Судя по всему, в патроне был черный порох, который вполне годится и для старой берданки.
Таким образом, догадка отца, писал лесничий, разумеется, весьма осторожная, о том, что патрон был заграничного производства, оказалась ошибочной. Его сбил с толку необычный цвет картонной гильзы — ярко-красный. Блохин объяснил, что он ставил новые капсюли на стреляные патроны, собранные в прошлом году в Ленинграде во время соревнований по стрельбе. В соревнованиях участвовали разные стрелки — и финские, и шведские, разумеется, со своими патронами.