– Я отказываюсь поверить,– сказала она,– что случайное замечание болтливого фоторепортера заставило тебя прозреть.
– Но именно так случилось.
– Нет, не совсем так.– Она нахмурилась, шагнула на край тротуара и остановила проезжающее такси.– Садись.
Машина медленно продиралась сквозь густое уличное движение на северо-восток, по направлению к дому Бернса.– На самом деле случилось то,– сказала Вирджиния,– что благодаря некой идиотской склонности к честной игре, которая держит тебя, как собаку цепь, ты решил предоставить Бернсу еще один шанс. Поэтому ты согласился с его предательской выдумкой относительно поправки.
– Какая глупость!
– Согласна, однако ты сделал именно так. Ты отказался поверить тому, что ты, собственно, уже знал. Ты хватался за последнюю соломинку своей наивной веры в порядочность людей.
– Гм.
– Ни один человек, упрямо думал ты, не может быть таким вероломным, каким, судя по всему, оказывался Мак Бернс. Но я говорю тебе, Вудс, в этом городе полно маков бернсов. И в мире их полно. И сейчас ты наконец тоже осознал это. Вот почему ты злишься.
– Я более или менее успокоился,– сказал он, улыбаясь и беря ее руку.
– Ты забавно выразился там, на улице.– Она сжала его руку.– Ты сказал про тигра, которого держишь за хвост…
– Это комично?
– Трагикомично. Ты держишь за хвост тигра из Таммани – из политиканских джунглей, Вудс. С таким тигром не разделаешься посредством лишь короткого телефонного звонка.
– Бернс уволен. Даже он понимает это.
– Значит, милый, ты не понимаешь, что такое тигры.
Глава пятьдесят четвертая
К часу дня косые лучи зимнего солнца дотянулись до толстого белого ковра, устилавшего пол в гостиной Бернса. И, как бы зажигая белоснежный ворс, на котором лежала Вирджиния, и отражаясь от его острой белизны, солнце теперь уже, казалось, заполняло всю комнату. Палмер встал, полуослепленный, и подошел к бару.
Обнаженное тело его ощущало солнечное тепло. Никогда раньше не отдавался он так физическому наслаждению в ярком блеске дня. Свет, казалось, проникал в каждый изгиб его тела, в каждую впадину, в каждую жилку. Физическое наслаждение приобрело такую потрясающую ясность и плотность, что стало почти совершенно новым ощущением. Он налил понемногу виски в два стакана и принес оба их к Вирджинии.
– Безо льда? – пробормотала она, подняв на него глаза.
– Обленился.
Она лежала навзничь, раскинув руки, и, с неожиданной легкостью перекатившись на бок, укусила его за ногу. Довольно сильно. Он дрогнул. Виски плеснуло ей на грудь.
– Холодно! – взвизгнула она. – Ты старый развратник, вот ты кто!