— Взбитые сливки! — немедленно ответила Алина. — И кофе.
— Тут еще можно купить открытку с видом Вены и тут же ее отправить. Пошлем Сереже?
— Хорошо, — после недолгой паузы отозвалась Алина. — Сначала напишем открытку, а потом выпьем кофе.
— А потом вернемся в гостиницу, переоденемся и пойдем в Оперу. Будем вести светский образ жизни.
— Раз в жизни можно, — с уморительной серьезностью вздохнула Алина.
— Конечно. Это сегодня ты еще молоденькая, а завтра тебе стукнет девятнадцать… Считай, вступишь в преклонный возраст.
Алина схватилась за голову в притворном ужасе:
— Значит, у меня осталось совсем немного времени? Как у Золушки?
— Ты же не веришь в сказки, — подколол ее Вадим Сергеевич.
Алина попробовала поставленные перед ней белоснежные взбитые сливки, посыпанные шоколадной крошкой, отпила глоток кофе, на секунду зажмурилась и тихо сказала:
— Иногда верю…
И сказка продолжилась — сначала в Опере, а потом — в маленьком, уютном ресторанчике, где хозяин, предупрежденный Вадимом Сергеевичем, сразу после полуночи преподнес Алине небольшой торт с девятнадцатью свечами. Имениннице аплодировал весь ресторан, когда она, раскрасневшаяся, с блестящими глазами, разом задула все свечки.
— У меня никогда не было такого сказочного дня рождения, — шепнула она.
Ее то и дело приглашали танцевать — и молодые люди, и не слишком молодые, а Вадим Сергеевич только вежливо улыбался, кивал головой и отпускал свою юную и прекрасную «дочку», а сам следил, как ее тонкая, грациозная фигурка в элегантном темно-зеленом платье скользит по залу в объятиях очередного партнера. Пока ему это окончательно не надоело.
— Извините, — сказал он следующему разлетевшемуся кавалеру, — я бы сам хотел потанцевать с принцессой.
Английский язык Вадима Сергеевича был далек от совершенства, но вполне понятен. На его счастье небольшой оркестр заиграл вальс — ну, какая же Вена без вальсов! — и Алина слегка замешкалась:
— Я плохо умею это танцевать, — прошептала она.
— Я тоже, — улыбнулся в ответ Вадим Сергеевич. — Но только так у нас ничего не получится. Ближе ко мне. И забудь о равноправии.
Все у них получилось, Алина обладала врожденным чувством ритма, да и сама атмосфера уютного зала, благожелательных людей и вообще — праздника, сделала свое дело.
— Я так счастлива, — шепнула Алина, когда он вел ее обратно к столику. — Так счастлива…
— Тогда и я счастлив, — улыбнулся в ответ Вадим Сергеевич.
Он вдруг понял, что действительно счастлив — впервые после смерти Инны. И тут же волной накатило чувство огромной вины: он развлекается с невестой сына, который тянет солдатскую лямку, танцует, как молоденький, и к тому же притворяется перед всеми, что Алина — его дочь. Притворяется?