Виктор поднялся и, шлепая босыми ногами по холодному земляному полу, пошел, напился воды, голод немного отступил, но сон уже не шел. Тогда он завернулся в одеяло и, усевшись на кровать, принялся ждать утра. Самочувствие улучшилось и значительно. Опухоль с лица спала, ушибы почти не ощущались, только немного побаливала рука. Удивило то, что зуб перестал болеть и шататься и зажили сорванные ногти. Однако быстро организм заживает. Раньше такого не было.
Постепенно деревенька начала просыпаться. Начали кукарекать первые, самые горластые петухи, со стороны столовой кто-то гремел пустыми ведрами, проехала машина, видимо за летчиками. Потом заскрипела кровать в соседней комнате, это проснулась хозяйка дома - Екатерина Павловна, женщина лет шестидесяти. В этой хате она жила одна, муж умер вскоре после гражданской, дети уехали жить в город. Так она и доживала сама свой век, в этой маленькой, затерянной в полях деревушке.
Она повозилась в своей комнате, потом вышла на улицу. Вскоре послышался скрип колодезного ворота, загремели ведра - Екатерина Павловна управлялась по хозяйству. Хоть оно у нее и небольшое - две козы и пара десятков кур, а ухода требует каждодневного.
Наконец проснулся Синицын, он долго потягивался, зевал, наконец, окончательно проснувшись, ушел в прихожую, умываться. Вернулась Екатерина Павловна, гремела в своей комнате чугунками, возилась, потом неожиданно принесла Виктору большую кружку козьего молока.
- На вот, касатик, выпей.
Молоко оказалось теплое, с запахом, однако он выпил с большим удовольствием, после долго благодарил хозяйку…
Потом Синицын провел очередной, утренний медосмотр. Удивленно почесал голову, однако от комментариев отказался, сказав Виктору, чтобы ходил в столовую самостоятельно. Однако, когда достали его летный комбинезон, от этой мысли пришлось отказаться. Комбинезон был рваный, кожа костюма измазана грязью и кровью, в меховой ворот набился всякий мусор.
- Да, Саблин, в таком виде тебя на люди пускать нельзя. Хотя очень хочется. Елки-палки, одна морока мне с тобой, ты своим появлением превращаешь полковой медпункт, в богадельню. Ладно… смотри, я после обеда поеду в дивизию, за лекарствами, чтоб успел постирался. Я сейчас в столовую, скажу, чтобы тебе поесть принесли и шинель.
Однако врач проявил чудеса щедрости, и лично принес два котелка с завтраком, буркнув:
-Держи хворый, помни своего благодетеля.
На завтрак оказались осклизлые макароны на постном масле. Гадость конечно, но Виктор сжевал с большим удовольствием, как и едва темный чай с черным, почерствевшим хлебом.