…Десятник не стал задавать глупых вопросов, мы, немертвые, вообще не задаем друг другу вопросы — не зачем как бы. Он просто подошел сбоку и ударил наискось… Так и не поняв, почему я медлю. Да я и сам не понимал…Зато понял другое: одну нашу такую большую ошибку… Мы выполняем приказы. Всегда. Мы не можем их нарушать, ибо мы немертвые. Вот только… Только никто никогда не отдавал нам приказа не убивать друг друга…
Он был опытным бойом. Но он стоял боком и уже занес меч для другого удара — он просто не успел среагировать… А мой клинок вошел ему в шею, между шлемом и броней, перерубая позвонки. Верная смерть — даже для столь качественно сделанного немертвого. И только затем я понял, что наделал. Нет, не так — что сделал! Принял решение. Сам. Без приказа. А немертвые так не поступают. Никогда — у нас… у них нет воли. А значит я больше не немертвый, ну, или не совсем немертвый. А еще понял, что все это не столь важно… по сравнению с тем, что мне предстоит сейчас… Отпустить меч — все равно никуда не денется… Раскрыть ладони — так подсказывают смутные образы памяти тех времен, когда я был жив. И с трудом — челюсть плохо движется из-за долгого отсутствия практики — с трудом выговорить такие простые, но важные слова:
— Не… бойся… меня. Я… друг.
…- А потом Кэр отпустил меч и что-то сказал по-вашему… А еще ладони показал — вот так!
Девчонка повернулась к стоящему слева от нее воину-скелету и протянула в его сторону обе ладошки, как можно сильнее растопыривая пальчики, силясь изобразить костлявые ладони немертвого.
— А дальше? — скелет даже чуть наклонился вперед, словно его и впрямь интересовали две детские ладошки
— Дальше?.. А дальше пришла Валешка! Точнее, сначала Кэр еще много чего говорил, а уже потом пришла Валешка… А, из того что Кэр говорил, я ни слова не поняла — но бояться уже меньше стала: он ведь меня не тронул и тому, в шлеме с гребнем не дал! И знак мирных намерений показал — а отец… отец говорил, что тех, кто так делает, не надо бояться, даже если очень, очень хочется… Фалк… Скажи — а с отцом правда все будет хорошо, да?
Скелет громыхнул доспехами, видимо, изображая пожатие плечами:
— Жент, маленькая ты наша, я уже говорил — Свет никогда не забывает тех, кто погиб во имя его: так что, пожалуй, твоему отцу сейчас гораздо лучше, чем любому из нас… А из нас так в особенности.
— Я знаю… Он тоже так говорил, перед битвой — говорил мне, чтобы я не плакала, что он всегда будет со мной… вот здесь… — девочка положила руку на грудь, напротив сердца…
Скелет машинально повторил ее жест и лишь, наткнувшись на холодный металл нагрудника, покачал головой, отгоняя собственные назойливые воспоминания.