Собака тотчас залаяла, едва в рукотворный вход протиснулась человеческая фигура, и смело бросилась на неведомого врага, выполняя свой собачий долг. Ей немедленно откликнулись все остальные псы.
Схватка была недолгой. Окольчуженной перчаткой Иван отбил бросок и всадил длинное лезвие в грудь животного. Сгреб обоих детей под мышки и выбрался вновь на свежий воздух. Алтын даже не затанцевал, когда хозяин с трудом без помощи рук взбирался в седло, словно понимал, что мгновения в тот миг для обоих решали все. И лишь получив толчок пятками под ребра, с места сорвался в горячий намет.
Их увидели, заулюлюкали, загомонили. С десяток нукеров устремились в погоню. Темнота и выигранное расстояние спасали Ивана от метких длинных стрел, все теперь зависело лишь от Алтына. Ступи он в старую заметенную нору суслика, запнись о какое-нибудь препятствие – погоня была б тут как тут. А ответить из лука Иван, увы, не мог, руки были заняты близнецами. Да, ночь работала на похитителя, но свежий предательский след верно служил преследователям…
До Степки оставалось саженей триста-четыреста, и тверич достиг бы запасного коня с мешками с достаточным для перегрузки запасом времени. но тут один из мальцов, удерживаемый левой, травмированной-таки псом рукой, умудрился извернуться и изо всех сил вцепился в мякоть большого пальца. Было это столь неожиданно, столь больно, что локоть сам по себе освободил сжатие, и звереныш сиганул в сугроб.
Горячий конь пролетел далеко вперед, прежде чем послушался поводьев и повернул назад. Но малыш успел затаиться, а крики преследователей становились все ближе и ближе. Задержка означала бы верную гибель для русича.
«Пусть уж лучше один, чем вообще никого!» – мелькнуло в разгоряченном мозгу, и тверич вновь пришпорил аргамака, направляя в сторону укрывшегося Степана.
Сколь времени он потерял на вынужденную остановку, столько же и приобрел, когда преследователи наткнулись на одного из близнецов. Пока татары разбирались что к чему, пока четверо из десятка прочесывали окрестность, надеясь найти второго, Иван достиг заводных лошадей и с неописуемым блаженством сунул сохраненного сына Любани в прочный объемный мешок.
– Бежим? – жарко вопросил Степан, держа лук наготове.
– Погодь! – прислушался к вою ветра старшой. И почти тотчас продолжил: – Встретим! Ветер в их сторону, им глаза слепит. Наши стрелы хорошо понесет. Бей споро, Степа! Нам провожатые ни к чему.
Едва несколько теней появились в мутной белизне, дружно запели тетивы луков. Округу огласили жалобные крики боли. Два приятеля били очень быстро, и на близком расстоянии меткие посланцы их луков точно находили свои жертвы.