Сокровища женщин (Киле) - страница 3
Если это и не создание Праксителя, то одна из лучших копий. Женская фигура схвачена во всей непосредственности живой позы с ее ощущением обнаженности туловища, живота и ног, с невольной стыдливостью, вплоть до тяжести тела и легкости стройных, утонченно-изящных ног, можно сказать, восхитительных ножек, тонких и прелестных, особенно в контрасте с как будто несколько тяжелым туловищем, что, впрочем, подчеркивает женственность, а выше стройный бюст молодой женщины в движении, как и туловище и ноги, и лицо в профиль, обращенное в даль…
Несомненно это лучшая скульптура всех времен, недаром царь Петр устроил в ее честь празднество, казалось бы, нелепая затея в православной Руси, но то была эпоха Возрождения, с явлением богов Греции в России… Женская красота, запечатленная в искусстве и переданная в вечность, творит жизнь, новый мир с восшествием классической эпохи.
Аспасия и Перикл
Как пишет Плутарх, Перикл (495? – 429 гг. до н.э.) был «как с отцовской, так и с материнской стороны из дома и рода, занимавших первое место» в Афинах. «Телесных недостатков у него не было; – замечает историк, – только голова была продолговатая и несоразмерно большая».
Возможно, поэтому, а скорее из-за своей постоянной собранности Перикл ходил обыкновенно в шлеме, как его изображают на статуях. Афиняне постоянно потешались над формой его головы, находя ее похожей на морской лук, а когда Перикл построил первый в мире музыкальный театр Одеон с конусообразной крышей, стали говорить, что он ходит с Одеоном на голове.
Все это ничуть не мешало тому, что Перикла из года в год выбирали первым из десяти стратегов, то есть аристократ выступал в роли одного из вождей демократии, военачальником в походах и организатором строительства города, прежде всего Парфенона.
Плутарх говорит о «творениях Перикла», тем более достойных удивления, что они созданы за короткое время, «но для долговременного существования. По красоте своей они с самого начала были старинными, а по блестящей сохранности они доныне свежи, как будто недавно окончены: до такой степени они всегда блещут каким-то цветом новизны и сохраняют свой вид не тронутым рукою времени, как будто эти произведения проникнуты дыханием вечной юности, имеют не стареющую душу!»