— День. Неделя. Месяц.
Он ждал, когда девушка с выбритыми висками вновь появится на Портобелло.
Возможно, Чарли хватило бы смелости подойти к ней и пригласить в театр, или на ежегодный карнавал, чтобы узнать девушку поближе. Если бы ему повезло, они оказались бы в квартире Чарльза, смотрели бы фотографии и разговаривали о социальных романах Эжена Сю. Она сжимала бы его плечо и вспоминала счастливое детство в отцовском доме, где провела лучшие годы жизни. Чарли проснулся бы с воркованием голубей и нашел записку типа: «Спасибо за чудесную ночь, повторим?»
Нет, скорее всего, она написала бы это красной помадой на зеркале в ванной.
— Она разбудила бы мена поцелуем.
Или предложила уехать подальше от «этих мест» и тайно обручиться.
— Я злоупотреблял ибупрофеном, боль в груди постепенно набирала обороты.
Анемия, лейкопения, учащенное мочеиспускание.
— Я зашел за угол, чтобы поссать. И знаешь, что я увидел, приятель?
Девушка его мечты делала минет какому-то нищеброду.
— То был не просто минет. Он трахал ее в голову.
Изо рта девушки текли вязкие слюни вперемешку с утренней порцией портвейна и желудочного сока.
— Она сидела на корточках, держась за габардиновые штанины своего друга.
Чарли не мог пошевелиться.
— Она вытерла рот, указала на меня и с трудом промямлила: «Эй, если твой приятель будет смотреть, с тебя еще десятка».
* * *
Я знаю, что нет никакого острова.
Ничего нет.
Только память, остывшая в диазепаме.
Виктория — одна из тех шлюх, которая не стесняется. Если бы я был чуть смелее, возможно, я бы подошел тогда к тому парню в сраных габардиновых штанах, схватил его за мошонку и грозно сказал бы что-то вроде: «Эй, мудак, она пойдет со мной». Эдакий Чак-Арнольд Ван Сталлоне — спаситель униженных и обездоленных. И если бы мне повезло, Виктория пошла бы со мной и поняла, что я хочу ей помочь. Скорее всего, голуби перестали бы разбиваться о ее борт, оставляя красные фатальные кляксы раздробленных тел.
И если бы не рак легкого, о котором мне сообщил доктор Ньюджент, мы бы почти уже жили долго и счастливо.
Но столько «если» в одной мечте.
Я напишу письмо и положу его подальше от себя, когда приму несовместимую с жизнью комбинацию транквилизаторов.
Чтобы жидкости, которые будут вытекать из меня, не повредили послание.
Дыра. В моей голове останется огромная черная дыра, которая только и сможет, что пропускать через себя. Например, воспоминания. Или ветер.
Опухоль прорастает в меня, в мои лимфатические узлы, словно Виктория, проникшая в память, в кластеры фантазий, которыми я прикрывал свое одиночество.