Теперь я с восторгом наблюдаю за мальчишкой, медленно угасающим на моих глазах. Его одежда пропитана кровью, а лицо какое-то по-особенному тупое — он пытается что-то сообразить, но у него ничего не получается из-за потери крови. Он уже мертв, но почему-то двигается. Это смешно, приятно и немножко, самую чуточку, трогательно. Жаль, что скоро он затихнет совсем.
Я узнаю этого мальчишку.
— Что Вы делали, юнкер Матросов, там, в полярных снежных торосах? — четко и нараспев произношу вслух в кабинете. Надо сбить образ, но я не могу себя заставить. Это не помогает и уже не поможет. Не прекращая испытывать дикое, извращенное удовольствие от смерти мальчика, ору что-то бессвязное. Сознание пульсирует, смешивая отвращение, боль, ужас и сладкую истому в тошнотворный коктейль.
— Он включился, — слышу я встревоженный голос и хочу убить того, кто это говорит.
Вот бы он был маленьким и беззащитным.
Вот тогда бы точно убил.
— Только не сейчас, Господи, только не сейчас. У нас почти не осталось времени.
Сейчас и всегда. Мне больно. Мне хорошо. Мне страшно.
Я падаю на пол. Меня рвет.
Три мои «я» объединяются, — и я понимаю лишь одно: я убил Дэнни и мне было хорошо. И простить себя за это я не смогу никогда.
* * *
Через несколько дней я пришел в сознание. Отключение сознания — хороший защитный механизм.
Еще через пару дней я перестал думать о самоубийстве. Успокоительные уколы, капельницы. Плохо помню. Какие-то звонки, люди.
Потом я начал разговаривать. Мне постоянно задавали вопросы — «как тебя зовут?», «год рождения?», «где живешь? Можешь назвать точный адрес?». Я тогда не понимал, к чему все это, а потом дошло — врачи проверяли, работает ли у меня мозг и рассудок.
Через время я почти поправился и начал узнавать людей.
Это было кстати, — нужно было опознать Дэнни.
Я видел, как этот урод его зарезал. Еще я понимал, что потом было вскрытие и экспертиза, где моего Дэнни резали опять. Они там все ему внутри развалили, сволочи, потом в беспорядке накидали назад, я знаю, как происходит процесс вскрытия.
Его накрыли простыней, когда я подтвердил, что это он. Дэнни лежал на металлическом столе в холодном морге. Мне показалось, что ему неприятно так лежать и что он простудится.
Потом я долго курил во дворе, ни о чем не думая.
Потом неожиданно расплакался.
Я живу, а он — нет. Я ненавижу себя за это. Он в холодной земле, и я в этом виноват. Именно я его убил. Это моя высшая мера наказания. Мое пожизенное заключение.
Я знаю, они после смерти становятся ангелами на небе.
Если это не так, я нахер там все разнесу.