Он устало опустился на кресло, закрыл лицо руками.
— Послушайте, Томаш, — не сразу заговорил мастер Лаа, — вы же не станете требовать, чтобы мы вернули вам деньги? Я с самого начала говорил вам, что мы продаем только пустоту — и ничего больше. Никто не виноват, что в вашей душе не нашлось никакой основы, краеугольного камня, который мог бы стать фундаментом…
Томаш поднял голову. Глаза его были пусты.
— Вы правы, никто в этом не виноват, — сказал он чуть слышно. — Не волнуйтесь, я не стану ничего требовать. Свою часть договора вы выполнили. Но я хотел бы еще раз воспользоваться вашей капсулой…
Лаа чуть заметно улыбнулся.
— Вы говорили, что чаще к вам приходят те, кому нужно что-то забыть. Или забыться. Знаете… ведь в той пустоте не было даже намека на то, что я существую. Или на то, что в моем существовании есть какой-то смысл. Я не знаю, как с этим жить. Я просто не сумею выдавить из себя ни слова, пока во мне живет та… безначальность, — шепотом закончил он. — А я всего лишь хочу писать! Пусть мой герой продолжает говорить штампами и убивать нехороших парней! Я просто хочу, чтобы мои слова звучали. И чтобы мир был прежним. Разве это так много?
— Хотите, чтобы мы стерли ваши воспоминания? — Тихо спросил Лаа.
Лицо Томаша было совершенно белым, но голос звучал твердо:
— Да, черт побери, именно этого я и хочу!
Когда он ложился в капсулу, ему вдруг подумалось, что он уже не раз делал этот выбор, а всё происходящее — знакомый и затасканный сюжет. Впрочем, через мгновение он уже ничего не помнил.
* * *
— Я посадил его на такси, — сказал Хонг, вернувшись. — Он не сразу смог назвать отель, в котором остановился.
— Хорошая работа, — устало поморщился Лаа и потер руками виски. «Когда же это закончится!»
— Послушайте, мастер, — осторожно начал Хонг, — может, стоит повременить с этой… продажей Саттвы? Эти бедняги никогда ничего не найдут…
— Разумеется, не найдут, — подтвердил Лаа, — а потом вернутся, чтобы забыть, что они пустышки.
— Который раз он приезжает? Третий? Четвертый? Вы не боитесь, что когда-нибудь мы просто сожжем ему все мозги? Его воспоминания накладываются друг на друга, уже сейчас в них слишком много пустот и шума. И чем дальше, тем фрагментарнее они будут. Его мир разрушается, а он даже не догадывается…
— Пока он помнит, как пользоваться кредиткой, это не имеет значения, — отрезал Лаа. — Не стоит волноваться о нашем друге Томаше, в конце концов, он сам раз за разом выбирает незнание. У всего есть цена, Хонг — и у покоя тоже. Пойдем, — он поднялся и закрыл кабинет, — как насчет жареного риса у Тхаксина?