— Ну почему…
— Потому! Потому что они не пытались кому-то подражать! Не исходили соплями по какому-то кумиру. А собой были! Собой! Так что сними эту бл…, и не позорь меня! Сейчас
— И как мы это будем делать? — Серхио недоверчиво разглядывает помещение. Тесная подсобка — там и сям, как дреды из головы «растафари», торчат банки краски, лопаты и швабры. Но, главное, здесь есть розетка.
— Сейчас, — Тео выставляет на усилителе уровень частот. Средние на максимум, высокие и средние — на слух. — Попробуем сначала просто сыграть какую-нибудь известную песню.
— О! Давай эту, из «Сорвиголовы»? Знаешь? Там девка падает все куда-то, — оживляется Серхио. — Кстати, ты сам поешь?
— Нет, — Тео крутит глазами. — Я не умею. Так волнуюсь на сцене, что начинаю заикаться. Ладно, ты напой, я подберу. Тео тянется к коробочке с медиаторами. Внутри записка, и в почерке до жути легко узнать руку Джины: «Китайские шарики:)». Это их воспоминание, одно на двоих. Это ЕЕ прощальный поцелуй, ЕЕ прощальная улыбка. Черно-белый визг. Серхио начинает петь, а Тео подбирает ритмовую партию. Он изо всех оставшихся на донышке сил пытается не заплакать. Потому что Тео чудятся шарики в летнем небе. Желтые китайские шарики, которые улетают, чтобы никогда не вернуться. Тео или в подсобке, или в сортирах — драет, играет и с замиранием ждет очередной выходки от Эда. Тео не может не признаться себе, что боится. Эти скин-хеды могут избить его, изуродовать. Даже не думая о последствиях — как он проклятого Рона Уиллера.
— Серхио, ты помнишь, нам нужна ритм-секция.
— Ударник?
— Да! Есть идеи, кто тут может им стать? Кочки, наркоманы, «белая раса», негры, которые большую часть времени, как и скины, делали вид, что не замечают заклятых врагов.
— Реперы-битбоксеры — у них же хорошее чувство ритма!
— Ты куда? Не вздумай к ним идти! Тео! Естественно, негры посылают его к черту. Неувязочка.
— Ты говорил с ниггерами, — слова Эда звучат как утверждение.
— Да.
— Тот, кто говорит с ниггерами, ничем их не лучше.
— У меня нет денег. Я уже сказал, что не буду платить… Я буду драться с тобой!
— Че? — ржут в толпе.
— «Что», тупая скотина! — сплевывает Эд. — Сколько раз говорить! «Че» говорят только ниггеры! Вдруг скин шагает к Тео и бьет того под дых:
— Драться будешь, ублюдок?! Ответить Тео не может — он судорожно разевает рот и пытаеся вдохнуть, будто выброшенная на берег рыба.
— Не слышу ответа! Тео уже сам ни черта не слышит — только видит колено, а потом удар швыряет голову назад, куда-то между койками и стеной.
— Так что ты молчишь? А? Еще один тычок — по ребрам. Другой: в боку хрустит, и остатки дыхания приносят новую боль. Тео пытается подняться, но ботинок Эда падает на его левую руку: ломает и дробит кости, выворачивает суставы. Удары, удары — по голове, ребрам, рукам, снова и снова. Воет сирена, кричат заключенные. Тео уже не чуствует боли и погружается в странную красноватую дымку. Блаженный покой? Нет, там ухмыляется смятым ртом неумирающий Рон Уиллер, Человек-с-лицом-в-заднице. Ранее.