Мы подошли к марсианскому воздушному судну, и дверца шлюза уехала вверх, приглашая нас войти. Анастасия вскочила на короткий трап и указала мне кресло второго пилота. Внутри флаера царил сумрак. Этот тип воздушных судов разрабатывался специально для передвижения в условиях низкой гравитации при сильно разряженной атмосфере. На Земле даже модификации подобных судов практически не использовались.
Анастасия задраила люк и сказала, что шлем можно снять. Положив руки на экран управления, она завела двигатель. Послышался протяжный свист раскрутившихся вентиляторов, перемежающийся глухими ударами гидравлических поршней.
Флаер взвился в воздух и взял курс на юго-восток, в сторону Лабиринта ночи, немного западнее долины Марринера.
Анастасия включила передатчик, замигавший зелеными огнями внешней связи с Центром.
— Регистрационный номер 18/4-ЗВ, пункт назначения – геологический центр Арес-8 в квадрате 74.
— Воздушная трасса 14-П, доброго пути.
— Перехожу на автоматическое управление. До скорой встречи.
Загорелся дисплей автоматического управления, флаер покачнулся и начал медленно набирать скорость.
Фиолетовое солнце догорало на горизонте, лениво опускаясь за ржавые дюны. По левому борту дул сильный ветер, поднимая в воздух тысячи песчинок пыли, а над этой рыжей пеленой, словно дикие птицы, кружилось несколько флаеров.
Пейзаж мертвой и пока ещё пустынной планеты, на которую посмела ступить нога хрупкого человека, вызывал тяжёлое ощущение на сердце.
— Увидеть здесь леса не сможем с Вами мы, — Анастасия внимательно вглядывалась в моё лицо из полутени, — и в реках искупаться не дано нам будет. Век человека короток, а век мечты – не беспределен разве?
— Людям надо где-то жить. Полагаю, что любой, сажающий семя дерева, не дождётся плодов с его ветвей. Он делает это для будущих поколений.
— Но в том ли дело? — Она выехала из тени и бросила мечтательный взгляд на садящееся бледно-фиолетовое солнце, — Не знала мира я иного, чем мир барханов Марса. Жить под сводом куполов – так тяжело, и каждый здесь рожденный человек стремится их покинуть. Разбить стекло, увидеть небо, почувствовать росу.
Я почти её понимал. Она говорила без доли поэтичности, как это делали невоздержанные поэты Земли во все времена. Нет, для неё это не было абстракцией, но самой настоящей объективностью, ежедневной реальностью. Если и присутствовало в ней что-то от поэзии, то лишь потому, что всю свою жизнь она превратила в поэзию о будущем и в страсть по настоящему.
— Меняются тут люди, — продолжала Анастасия, задумчиво сжимая в руках информационный планшет и вглядываясь в простирающуюся под нами мертвую долину, — Все то, что на Земле тревожит вас – здесь видится таким ничтожным, мелким и абсурдным. Союз, Америка, Китай – все базы здесь международные, мы люди все, сыны и дочери Вселенной. Различия пред общим холодом и одиночеством вселенной, столь мелочны, пусты и глупы! Тепло к теплу примкнуть спешит скорее.