— Они не верят, что я не русская, — сказала она, смеясь. — Думают, что я ваша переводчица из Интуриста и что я их разыгрываю. Скажите им!
— Они говорят по-английски?
— Нет, но ведь вы-то говорите по-русски! Скажите же им что-нибудь!
— Я вдруг позабыл все русские слова, решительно ничего не помню.
— Ну, бросьте, — сказала Анни. — Ведь вы сами хотели общаться с москвичами.
— Но вы же знаете, как плохо я говорю по-русски. В десять раз хуже, чем ваш Яковлев по-английски.
— О чем это он? — спросил молодой человек, улыбаясь.
Ник оказался в неловком положении — ему пришлось объяснять по-русски, что он забыл русский язык, но стоило ему заговорить — и слова сами начали приходить на память, все быстрее и легче. Молодой человек оказался инженером-металлургом, его спутница — библиотекарем. Она слушала Ника, лукаво блестя глазами, и потом сказала Анни, что произношение у Ника «просто прелесть». Ник ответил девушке, что она сама «просто прелесть». Всех их вдруг охватило чувство взаимной симпатии. Они ужинали вместе, пили вино из общих бутылок, произносили тосты за Америку и за Советский Союз, тосты за дам, за науку, за мир во всем мире, а потом уже пили, позабыв про всякие тосты. Через полтора часа они проделали все это по второму разу, обменялись адресами, уплатили каждый по своему счету, наверху у входа пожали друг другу руки и разошлись, снова став посторонними людьми.
Было уже двенадцать часов. Толпы на улице Горького поредели. Широкая мостовая блестела, словно черное зеркало, после того как по ней проехали механические мойки, похожие на чудовищ с водяными бородами, — они медленно плыли, как будто паслись на этом асфальтовом море.
— Вы заметили, что ни разу не спросили меня обо мне? — сказал Ник, когда они спускались к Красной площади. — Неужели вам нисколько не любопытно? — Он грустно улыбнулся. — Только что вы подробно расспрашивали совершенно незнакомых людей, которых, по всей вероятности, больше никогда и не встретите. Вопросы ваши были, конечно, вполне естественны, и вы получили на них столь же естественные ответы. Но обо мне вы ничего не хотите узнать, даже хотя бы откуда я родом.
— Да ведь это я уже знаю! — засмеялась Анни. — Стоило вам произнести слово, и я поняла, что вы из Нью-Йорка. Иногда проскальзывает у вас и западный говор. А как только я слышу ваше «ну ясно», я почти уверена, что вам довелось жить в Новой Англии. Так что, видите, мне известно, где проходила ваша жизнь. Впрочем… — добавила она медленно и как бы нехотя, — возможно, это ваша жена уроженка Запада. — Анни вдруг взглянула ему прямо в лицо. — Вы развелись с женой. А женились вы очень рано, совсем молодым, — да?