— Не могу, — сказала она. — Слишком больно. И мне надо решать, как быть с моей жизнью. Если бы нам хоть было легко вместе. Но и этого нет. Я не приношу тебе счастья. Ты редко смеешься. Ты почти не улыбаешься. Печальнее тебя я никого не встречала.
— Правда? — засмеялся он, внезапно почувствовав, как верен этот портрет. — Неужели я так плох?
— Да, — сказала она. — Ты ужасен!
Не прошло и месяца, как они снова оказались в тупике. Они поехали за сорок миль в ресторан, где некому было их узнать: им хотелось создать иллюзию, что они имеют законное право быть вместе. Они танцевали, и она с удовольствием слушала музыку, но вдруг ее лицо побелело. Она стала похожа на испуганную одиннадцатилетнюю девочку.
— Не делай поворота, — прошептала она, почти не шевеля губами, — веди меня в конец зала, так, чтобы мы могли сесть.
— Что случилось? — спросил он, прекрасно понимая, что их узнали.
— Сослуживец моего, мужа, — сказала она, притворяясь, что читает меню, но на лице ее были стыд и презрение к себе. — Ник, — вдруг добавила она, как насчет этого приглашения в Женеву?
— Ты же знаешь, что я отказался.
— Еще не поздно переменить решение.
— Я не знаю, взяли ли они кого-нибудь другого. Кажется, нет, если ты это имеешь в виду.
— Ник, место еще не занято. Так согласись же, милый! Пожалуйста! — Она по-прежнему не отводила глаз от меню, но в голосе ее слышалась страстная мольба. — Если ты поедешь в Женеву, я поеду с тобой. Я разведусь с мужем. Но тебе не надо будет жениться на мне, — добавила она. — Только, пожалуйста, поедем куда-нибудь, где мы сможем быть вместе без этой отвратительной комедии. Я ненавижу притворство, я ненавижу ложь. Мне тяжело жить с человеком, которого я больше не люблю, чье сердце я должна разбить, хотя не хочу причинять ему боль. Я хочу быть с тобой, Ник, все время, всегда. Пожалуйста, дай мне эту возможность.
Он долго ничего не отвечал, рассматривая свои руки.
— Уйдем отсюда, Мэрион. Здесь не место для таких разговоров.
Его тон был ответом на ее просьбу, и она побледнела, словно ее ударили.
— Это значит «нет», — сказала она, не шевельнувшись.
— Ты не знаешь, что означает для меня эта поездка в Женеву, — сказал он.
— Она означает два года за границей вместе. Мы могли бы съездить в Париж, в Рим, в Лондон так же просто, как ездим в Чикаго и Сент-Луис. За два года все разговоры здесь утихнут и, когда мы вернемся, все уже будет забыто.
— Вернемся? Для чего? — спросил он. — Нельзя на два года бросить научную работу, а потом вернуться к ней. Стоит выбиться из колеи — и все кончено. В наши дни развитие науки вдет слишком быстро — во всяком случае, для меня. Я только-только не отстаю. Я устал и еле держусь на воде, а ты просишь меня оттолкнуть бревно, которое не дает мне утонуть. Единственное, что ты пропустила, описывая нашу будущую жизнь, — это моя работа.