В Африку за обезьянами (Воронин) - страница 85

Эфиопы чувствуют разницу между представителями русского народа и колонизаторами из Западной Европы и США хотя бы на примере работы нашего советского госпиталя в Аддис-Абебе, врачи которого оказывают большую помощь местному населению. Но, конечно, решающую роль, определяющую дружелюбное отношение эфиопского народа к русским людям, играет та справедливая политика, которую проводит Советский Союз, отстаивая права на независимость народов колониальных и полуколониальных стран вообще и народов Африки в частности. Правда об этой политике доходит до широких масс, передаваясь из уст в уста среди неграмотных и малограмотных людей всех племени и народов.

НАСТУПИЛ день отъезда. Клетки с обезьянами были перевезены на железнодорожную станцию. Администрация предоставила мне сплошь засыпанный нафталином пульмановский вагон. Повидимому, в нем перед этим везли кожевенное сырье. Пришлось все мыть и чистить. До отказа заполненный клетками вагон прицепили к товарному поезду. Согласно здешним правилам, по однопутной узкоколейке, соединяющей Аддис-Абебу с Джибути, товарные поезда идут только ночью, а днем стоят на станциях и полустанках. Пассажирские же поезда, наоборот, идут днем; на ночь пассажиры, оставляя багаж в вагонах, отправляются ночевать в гостиницу.

В качестве проводника и переводчика я пригласил одного старого охотника, проживающего около пятидесяти лет в Африке. Он знал многие африканские языки, а также в совершенстве владел французским языком. Это должно было очень пригодиться в Джибути, где надо было некоторое время ожидать парохода.

Почти все сотрудники советской больницы пришли провожать нас на вокзал. Москвичи просили передать привет родственникам, знакомым и сказать, что они с удовольствием здесь работают, но очень скучают по родине. Эфиопы желали мне счастливого пути и приглашали снова приезжать за обезьянами. Наконец, старинный маленький паровозик с длинной трубой издал пронзительный тоненький свист, запыхтел, понатужился, и поезд, постукивая буферами, тронулся.

Железная дорога — старая, насчитывает около пятидесяти лет. Узкие рельсы уложены на железных шпалах, которые плохо укреплены в каменистом грунте. Поэтому все время стоит грохот, создающий впечатление, что мы едем по железнодорожному мосту. Деревянные шпалы класть здесь нельзя; их съедают термиты, трех-четырехметровые глиняные жилища которых виднеются из дверей вагона во многих местах нашего пути. Переводчик, поглядывая на термитники, рассказывал, как однажды термиты забрались к нему в дом и, пока он был на охоте, съели всю мебель. Еще опаснее термитов крупные черные муравьи, по-эфиопски «гунданы». Время от времени они появляются несметными количествами вроде саранчи. Они идут сплошной массой, занимая фронт в несколько километров. Звери и люди бегут, спасаясь от них, как от лесного пожара, переправляясь через реки. От человека или животного, застигнутого врасплох лавиной муравьев, через некоторое время остается только скелет. Переводчик рассказывал, как однажды он был в лесу с группой охотников. Вдруг они услышали необычный все усиливающийся шум — это шли муравьи, шурша старыми листьями и веточками, покрывающими почву. Охотники быстро перешли реку вброд, вместе с ними бежали газели и другие животные, спасаясь от страшного «зверя». Вскоре появились муравьи; от их множества противоположный берег стал черным, как уголь. Слушая этот рассказ, я вспоминал, какие неприятности эти насекомые причиняли мне и моим обезьянам в Аддис-Абебе. Привлекаемые остатками пищи, черные муравьи в больших количествах собирались возле клеток и забирались внутрь. Обезьяны влезали на самые верхние жердочки и, тревожно покрикивая, с испугом смотрели на кучи муравьев, облепивших кусочки еды. Стоило подойти к клетке, как гунданы забирались под одежду и впивались своими острыми челюстями в кожу. Выручил меня от этой напасти дворник Габрамарьям. Оказывается, хорошим средством против гунданов служат эвкалиптовые ветки, разбросанные по земле. Муравьи не переносят запаха эвкалипта и бегут прочь.