— Ясно… — подняла глаза Мила. — Корвет для них — почти бог, а подземный бункер — святыня… Объясни подробно, как Корвет добивается этого.
— Сам обряд посвящения, — криво улыбнулся Север, — обставлен довольно аляповато. В духе ярмарочного балагана. С дешевыми мистификациями, фокусами, обкуриванием наркотическими благовониями и так далее. На первый взгляд глупость, но, знаешь… вкупе все это действует. Кроме того, Корвет использует иглоукалывание и прочие подобные примочки — для подавления воли кодируемых. Если подробно, то это выглядит так: начинает он…
Север и Умник сидели в засаде — дожидались очередного патруля ментов-транспортников. Задание Корвет дал простое — патруль подстеречь и расстрелять. Это был очередной ход Дейнекина в войне его банды с железнодорожным отделом милиции.
Когда обнаружился труп Павло Крысюка, Львивченко отреагировал быстро и жестко. Прежде всего он разогнал с вокзала и прилегающих к нему территорий всех проституток. Поскольку вокзал, где гужевались транзитные челноки, являлся для шлюх основным местом «снятия» клиентов, бляди остались почти без работы. А следовательно, Корвет лишился существенной статьи своего дохода. Вторым шагом Львивченко стала «депортация» общины бомжей из вагонного отстойника. Бездомных просто выгнали из города, распихав по порожним товарным вагонам проходящих поездов и ненавязчиво убедив обратно не возвращаться. Теперь в случае гибели кого-то из корветовских бойцов Данилу негде было бы подбирать новые кандидатуры на место выбывших.
Возможно, выбрось сейчас Львивченко белый флаг, предложи мировую, Дейнекин успокоился бы: его чудовищное самолюбие было бы удовлетворено, а свою жажду крови Данил уже более-менее утолил убийством Павло Крысюка. Но Тарас Леонтьевич хотел отомстить за погибших родственников, или, точнее, рассчитывал получить солидную материальную компенсацию за их смерть. Он ждал, что после демонстрации им силы Корвет сам приползет к нему на карачках. Однако Корвет только окончательно озверел. Он отдал своим однозначный приказ: рубить «бендеру» под корень, до последнего хлопца. И открыть счет должны были сейчас Север и Умник.
— Скажи, братан, на кой нам эта война? — обратился Север к напарнику. — По-моему, не то мы делаем…
— Ты же сам пристрелил Павло Крысюка, — отозвался Умник меланхолично.
— Я выполнял приказ босса, — возразил Север. — Мне надо было войти в «семью». А теперь… Вспомни, ты же сам говорил: даже если мы перережем всех людей Тараса, то только потеряем… Разве не так? Разве это выгодно для «семьи»?