Я медленно подалась назад и закашлялась. Мои глаза наполнились слезами, из носа потекло. Передвинувшись к ноге Никки, я подставила лицо под струп воды, смывая с него слезы и сопли. В фильмах актрис моют между сценами, но в реальной жизни все грязно. Тело пытается избавиться от того, что нельзя проглотить. Оно восстало против чего-то, столь большого, внедрившегося так глубоко. Словно говорило: «Или глотай или вытащи это на хрен».
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да, — ответила я, но мой голос прозвучал слишком сипло, поэтому пришлось прочистить горло. Я не гонялась за сексапильностью, просто горло ругалось на то, чем мы занимались.
— Боже, Анита, пожалуйста, покормись.
— Ты просто хочешь, чтобы я отпустила ardeur, потому что у меня пропадет рвотный рефлекс и я смогу забабахать охеренный минет?
Он кивнул, и вода брызгами разлетелась вокруг его мощных плеч.
— Ага, — подтвердил он, и его голос стал более страстным.
Я сделала, о чем он просил, потому что, если уж быть до конца честной с собой, мне хотелось, чтобы мой рот полностью исцелился, и, тем более, мой желудок дал знать, что существовали и другие виды голода. То, что я заметила это посреди хорошего секса, означало, что я более голодна, чем думала. Это была такая разновидность голода, не утоли я которую, мои звери могут подняться и поискать пищу самостоятельно, отыгравшись на моем теле.
Я держала ardeur под полным контролем, но сейчас пришлось подумать о нем, отыскать его, вызвать, освободить. В одну минуту он был под моим контролем, в следующую он уже контролировал меня, перекинувшись и на Никки.
Рвотный рефлекс уже совершенно не ощущался. Боль от мелких ранок у меня во рту только разжигала желание, все трансформировалось в секс, похоть, жажду. Я заглотила его так глубоко, насколько возможно, и теперь мне не надо было бороться со своим телом. Я была на одной волне с ardeur-ом, и он хотел есть.
Никки положил руку мне на затылок, и где-то там еще осталось немного меня, чтобы взглянуть на него и сказать:
— Держи меня крепче, когда я полностью его заглочу.
— Ты не сможешь дышать, — сказал он.
— Я похлопаю по полу, и тогда ты отпустишь меня. Я сделаю вдох и все по новой.
— Ты хочешь, чтобы я удерживал тебя, не давая никаких поблажек? — спросил он.
— Да.
Он поднял бровь и выглядел очень подозрительно.
Я рассмеялась над выражением его лица:
— Я хочу, чтобы ты трахал мой рот, Никки, и ardeur мне в этом поможет.
Он нахмурился, глядя на меня. Обнаженный, стоящий под душем, напряженный и готовый, он хотел убедиться, что это удовольствие не выйдет ему боком. Думаю, мне не в чем было его винить.