Мы разговаривали, стоя у тел.
— Я заколола тех, у кого не было достаточно повреждений, чтобы считаться окончательно мертвыми. Возьмись за остальных, а затем присоединяйся к нам наверху.
— Присоединяться к чему? — Его вопрос прозвучал с явным подозрением. Этому он тоже научился на работе.
Я уже рассказала ему, о своих намерениях помочь сломить подозреваемых.
— Можешь работать в одной комнате с кем-то из задержанных, пока я занимаюсь другим. Так мы управимся в два раза быстрей, тем самым повысив шансы получить полезную информацию до рассвета.
На его лице читалось уже хорошо знакомое мне упрямство, уголки рта были опущены вниз. Это было частью того, откуда он приобрел такой хмурый взгляд, упрямый цинизм. Этим всем я обзавелась уже много лет назад, но за последние годы все хмурые линии на моем лице преобразовались в линии от улыбок. Я улыбнулась, покачав головой, и вздохнула.
— Чему ты улыбаешься? — спросил он, подозрение в его голосе соответствовало подозрению на лице.
— Тебе… себе… ничему конкретно… всему сразу.
— Это еще что означает, Анита? — Его хмурое лицо смягчилось, но все равно выглядело усталым, не оттого, сколько часов он отработал, а просто от окружающей обстановки, я думаю.
— Это означает, что на твоем лице я могу прочесть всю тяжесть, лежащую на твоих плечах. Мы всего лишь выполняем нашу работу, Ларри.
— И моя работа вырывать сердца и отрезать бошки мертвым вампирам, чтобы они не восстали из могилы. Моя работа — казнить вампиров, которые законом приговорены к смерти, но помогать полиции запугивать подозреваемых — это не моя работа. Это все равно, что казнить труп на электрическом стуле на глазах у осужденного заключенного. Тело все также мертво, и таким образом, ты вроде его не убиваешь, но они все же почувствуют запах паленого мяса. Это варварство, Анита. Я не буду монстром в шкафу для Зебровски.
Я вздохнула. Прежде, у нас уже возникали подобные философские разногласия, не конкретно по этому поводу, поскольку я тоже никогда не вела допрос таким образом, но…
— То есть для меня нормально быть монстром, а для тебя — нет?
— Если это заставляет тебя чувствовать себя монстром, Анита, то ты понимаешь, что это неправильно. Если ты понимаешь, что это неправильно, тогда не делай этого. — Вот так просто — он выглядел таким серьезным, таким убежденным в своей правоте. Он всегда был таким.
— А если не я и не ты это не сделаем, тогда кто?
— Неужели ты не понимаешь, Анита, никто не должен так поступать. Это ужасно и вообще не должно происходить, и уж точно этим не должны заниматься люди с жетонами. Мы хорошие парни, а хорошие парни таких вещей не делают.