* * *
— Завтра ты не бежишь.
— Почему?
— Время дорого. Мы не можем ждать еще месяц, иначе к сентябрю ты не будешь готов. Завтра полнолуние, и ты впервые превратишься.
— Но…я ведь не оборотень!
— Но ты станешь им. Истинным оборотнем, а не этими вашими жалкими европейскими подобиями.
— Что ты имеешь в виду?
— Первыми людьми, пришедшими к нам из-за океана, были Норды, викинги. Они были храбрым и могучим, но жестоким народом. Они приходили сюда грабить, и у нас их прозвали волками. Очередных грабителей наши предки прокляли. Их могущества не хватило, чтобы навсегда обратить их в зверей, но зато хватило, чтобы сделать проклятье заразным. Больше Норды не приплывали к нам за добычей.
— То есть, я смогу превращаться когда угодно, не обязательно в волка, и я не буду бояться серебра?
— Не больше, чем сейчас.
— Хорошо. Что мне делать?
— Завтра ты не должен есть, зато можешь спать сколько хочешь. На закате начнем ритуал.
* * *
Гарри сидел, по-турецки скрестив ноги, в самом настоящем вигваме, в центре которого горел небольшой костерок. Рядом сидели другие ученики — всего у «дедушки Цаки» обучалось несколько десятков юных индейцев, но к превращению, кроме Гарри, было готово всего пятеро — у остальных интенсивность тренировок была раз в десять меньше. Сам старик тоже сидел здесь, то и дело подкладывая в костер какие-то травы. Гарри чувствовал, как с каждым вздохом мутнеет сознание, а магия внутри концентрируется. Зверь, подготовленный к пробуждению пробежками, сейчас ворочался в нем, готовясь выйти из клетки. Однако, в отличие от «медитации на бегу», какая-то часть его сознания все еще оставалась. Эта часть с безучастным любопытством наблюдала за тем, как сначала один молодой индеец, потом другие начали корчиться в муках первого превращения. Удав, лисица, сова, койот, лось…а в нем самом магия еще собиралась, еще скручивалась в тугую спираль, готовясь ударить в стены невидимой клетки, за которой нетерпеливо ждал Зверь.
Наконец она ударила, и пришла боль. Кости плавились, мышцы разрывались, все тело перестраивалось. Краем помутневшего, заплывшего от боли и наркотического дыма сознания Гарри уловил поднятые брови наставника, но потом очередной взрыв боли заставил его забыть обо всем.
* * *
Он пришел в себя утром, в лесу, на берегу ручья. Не открывая глаз, Гарри потянулся, зевнул — изо рта пахло кровью, но это был приятный запах, запах добычи. Рядом урчал какой-то кот, судя по громкости — здоровенный. Гарри открыл глаза, но все, что увидел — это невозмутимого наставника, сидящего рядом с наполовину съеденным трупом оленя.