— Да она пьяна! — вскричал возмущенный Перразий.
— А что нам было делать, светлейший? — развел руками Муций. — У нее ноги подкашивались от ужаса. Она почти потеряла сознание. Выдержать такое порой бывает не под силу даже мужчине. Может, мы ее сначала растянем на дыбе, а уж потом угостим раскаленным прутом?
— Делай, как знаешь, — хрипло отозвался Перразий. — Ты ведь палач, а не я.
Серпиний с ужасом смотрел, как с Ефимии срывают одежду, а потом обнаженную привязывают к странному сооружению из деревянных брусков и железных крючьев, предназначенному для надругательства над живой плотью. Нотарию стало нехорошо, и он скорее упал, чем сел на лавку.
— Начинать? — спросил Муций у корректора.
— Сначала я вопрос должен задать, идиот! — рявкнул на палача Перразий.
— Так задавай, светлейший, чего ты тянешь, — огрызнулся обиженный Муций.
Перразий шагнул к женщине и произнес охрипшим от волнения голосом:
— Ефимия дочь Стронция, признаешь ли ты себя виновной в том, что вступила в связь с посланцем ада.
— Он назвал себя посланцем Белеса, — испуганно отозвалась несчастная.
— Спрашиваю тебя во второй раз, Ефимия дочь Стронция, ты вступила в связь с человеком, или это было существо другой породы?
Ефимия медлила с ответом, а потому корректор махнул рукой палачу:
— Давай.
От крика женщины у Серпиния дрожь пошла по телу, он попытался вскочить, но падре Леонидос сильной рукой удержал его на месте.
— Хороша! — прицокнул языком Марк. — Немудрено, что к ней ходят не только мужчины.
— Стыдитесь, трибун, — осуждающе покачал головой Леонидос.
От второго рывка женщина потеряла сознание, а корректор Перразий пришел в ярость и не нашел ничего лучше, как наброситься с упреками на палача.
— А я здесь при чем? — расстроился Муций и плеснул в лицо женщины водой из кувшина. — То тяни, то не тяни!
Ефимия очнулась и уставилась на Перразия глазами, полными боли и ужаса. Корректора передернуло. Женщине он, безусловно, сочувствовал, но долг превыше всего. В конце концов не он втянул несчастную Ефимию в заговор против императора. Она сама по легкомыслию или глупости спуталась невесть с кем, поставив тем самым Перразия в непростую ситуацию.
— Это был человек? — почти взвизгнул корректор.
— Нет, — произнесла слабым голосом Ефимия. — Он другой.
Светлейший Пордака довольно хмыкнул, трибун Марк крякнул, падре Леонидос сокрушенно покачал головой, а нотарий Серпиний просто икнул от изумления. Перразий бросил в их сторону злобный взгляд, но достоинство не потерял и продолжил допрос без гнева и пристрастия.
— Кто послал его к тебе?