— Ты зря приехал, Руфин, — понизил голос почти до шепота Придияр. — Рекс Герман не станет воевать с империей.
— Из-за гуннов Баламбера?
— Не только, Руфин. Из-за новой веры тоже. Ты ведь не христианин, патрикий?
— Почему ты так решил? — насторожился нотарий.
— Ты прошел мимо храма, поставленного Вульфилой, даже головы не повернув на его купола, — усмехнулся Придияр.
— И что с того?
— Германарех сам принял новую веру и понуждает к тому же готских вождей. И многие уже отреклись от старых богов.
— Но ведь ты остался им верен. Так же как и твой родственник Оттон.
— Оттон принадлежит к роду Балтов. А Балты никогда особо не ладили с Амалами.
— А ты, Придияр, разве не из рода Балтов?
— Нет, патрикий. Я — древинг. Сто лет назад наши деды смешались с готами и признали верховную власть рода Балтов. Но мы никогда не смиримся с тем, чтобы нашими землями правил Амал, да еще и отрекшийся от Одина.
— Но если ты древинг, а не гот, то почему кланяешься чужому богу?
— Один — воплощение бога Белеса, это признают и готские дротты, и наши волхвы.
— Выходит, ты не прочь мне помочь, Придияр, ну хотя бы из нелюбви к христианам.
Вождь рассмеялся, откинув назад рыжеволосую голову:
— А ведь Белорев оказался прав. Ты действительно коварный человек, патрикий.
— Я не столько коварный, сколько щедрый, — ласково улыбнулся собеседнику Руфин. — Сколько человек ты смог бы выставить, Придияр?
— Три тысячи пеших и три сотни конных.
— А Оттон?
— Он смог бы поднять вдвое больше.
— Так в чем же дело, высокородный муж?
— Старейшины не позволят нам сделать этого без разрешения Германа Амала. Остготы сильнее нас, патрикий. Наши отцы проиграли войну с ними. И теперь у вестготов и древингов нет верховного вождя. Точнее, им стал Германарех. И гордый Оттон Балт вынужден ходить под его рукой.
— Я хотел бы повидаться с вашими жрецами, Придияр.
— Ты сильно рискуешь, Руфин.
— Почему?
— Люди Вульфилы уже расспрашивали моих людей о римлянах. Если о твоей встрече с дроттами донесут Германареху, то не сносить тебе головы, патрикий.
— Я проделал слишком долгий путь, Придияр, чтобы остановиться в шаге от цели.
Германареха нотарий Руфин увидел утром следующего дня. Седой старик, заросший бородой по самые ноздри, проехал между шатров на вороном коне в сопровождении многочисленной свиты. Говорили, что верховному вождю готов уже исполнилось сто лет, но Руфин этому не поверил. Семьдесят от силы. Причем здоровьем готские боги Германа Амала явно не обделили. Его жилистая рука уверенно держала поводья резвого коня, а мощное тело легко несло тяжелую броню, прикрывающую грудь от возможных предательских ударов. Зоркие, несмотря на возраст, глаза Германареха скользнули по лицу патрикия и его необычной для гота одежде, но лицо вождя осталось невозмутимым. Со стороны спутников Амала тоже не последовало никаких вопросов. Возможно, они приняли Руфина за простого торговца. А сам нотарий решил, что пришла пора сменить тунику и шерстяной плащ на более подходящую одежду, дабы не слишком выделяться среди окружающих.