– Встань сюда! Эй, Незванко! Тебе говорю, ну, очнись!
– Ч-что, дядько Зычко?! – с трудом оторвав огромные побелевшие глаза от умиравших на кольях соплеменников, подмастерье уставился на кузнеца. – З-зачем?
– Да живо ты, ну! – в отчаяньи рыкнул кузнец, когда уже над ними раздалось:
– …Восьмой. – Сухощавый горшеня Векша протяжно всхлипнул от облегчения и зашатался, чуть не упав. – Девятый. – Кнутовище сунулось едва не в лоб кузнецу и упёрлось в подбородок Незвану. – Десятый.
Молодой плечистый парень не закричал, когда его ухватили под локти и потащили палачи-буртасы. Только с какой-то детской растерянностью оглядывался на опустивших головы сородичей.
– Ты обчёлся, хазарин! – закричал Зычко посаднику. – Обчёлся, я десятый, не он!
Тот придержал шаг коня, на полувзмахе замерла рука с плетью.
– Я считал ровно, – спокойно ответил он. – Ты девятый, десятый – он. А если и нет – ты – кузнец.
Посадник скосил рысьи глаза на руки Зычко.
– Много пользы. Он – мало. Такого научишь ещё. Третий, четвёртый. – Вороной конь под посадником двинулся дальше. Зычко рванулся было вслед, но копья безмолвной цепи из дюжины кованых всадников на той стороне торжка наклонились вперёд, а Векша с другим соседом – Неклюдом – повисли на плечах.
Переночевав на подворье мытаря, наутро буртасы в стёганках и закованные в железо звезднолобые всадники покинули несчастный городок. Еле стоявшие на ногах вятичи послали за бабами и девками по деревням, а сами принялись снимать с кольев сородичей. Все были мертвы – перед отъездом посадник лично объехал их, останавливаясь у каждого, и, если слышал стоны или хотя бы примечал бьющуюся жилку, хватал кольчужной рукавицей за плечо, шатал из стороны в сторону – и резко наваливался, привстав в стременах.
Маленькая Бажера запомнила, как голосили вернувшиеся бабы над мёртвыми. Как отталкивала руки отца мать – сестра подмастерья Незвана. Как соседи старались не смотреть друг дружке в глаза. И как мухи ползали по лицу «вуя Незвана» – он подкидывал её выше крытой дёрном и мхом крыши кузни, а она верещала – наполовину со смеху, наполовину от страха.
Спустя ещё седмицу в подворье въехал новый мытарь с новой дюжиной конных наёмников. А осенью прошёл слух, что посадника убила рабыня из мещеры – подстерегла хазарина в отхожем месте, выщипав загодя солому на кровле, чтоб сзади просунуть руку с ножом, да и полоснула по горлу. Так и истёк кровью в дерьмо – своё и своих наёмников.
Что сталось с наёмником-сквернавцем, из-за которого и случилось всё в их городке, Бажера так никогда и не узнала – и у кого было спрашивать – у хазар, что ли?