Правда, черты лица оказались перекошены.
Голова у Кемпера была значительно меньше, чем у его убийцы, так что, прежде чем надевать новое лицо, монстру пришлось его растянуть, но ошибки быть не могло. Эрин разглядела даже остатки эспаньолки.
— Господи, Боже мой!
Значит, Кемпер мертв.
Ее парень. Ее любовник. Отец ее ребенка. Ее будущий муж. Мертв. И теперь этот урод, этот чертов ублюдок нацепил на себя его лицо! Он издевался над телом Кемпера. Прикасался к нему, резал его…
Тело, которое было теплым и нежным, тело, которое Эрин так любила, теперь превратилось в кучу безжизненного мяса. Отец ее ребенка превратился в новую маску для этого вонючего убийцы.
Эрин почувствовала, что сейчас сама смогла бы изрубить этого мерзавца на кусочки.
А Кожаное Лицо стоял в свете фар смотрел на нее и ухмылялся, — смотрел на нее из-под маски, сделанной из лица Кемпера. Последним, что Эрин увидит перед смертью, будет лицо ее парня.
Бензопила, вся перемазанная кровью Пеппер, снова зарычала и стала приближаться к окну.
Эрин взвизгнула и выкатилась из дверей фургона. О, если бы она только могла убить этого ублюдка! Если бы у нее хватило на это силы!
Ведь у этого урода нет ничего, кроме силы. Только сила, и ничто иное, давала ему власть на ней. Он не был представителем закона, как шериф Хойт, он не был умнее или мудрее ее, у него не имелось ни малейшего морального преимущества, у него даже денег не было. Просто сила, голая сила. Черт! Даже если бы Эрин была президентом, она бы сейчас точно так же кричала от страха за свою жизнь. Жестокость, способность к убийству дает ни с чем не сравнимые преимущества. Перед лицом грубой физической силы все люди равны.
Однако, несмотря на бесконечный ужас этого дня, Эрин все еще держалась: она и сама была удивлена тем, что у нее до сих пор оставались силы сопротивляться наступающему со всех сторон безумию.
Девушка была в состоянии смириться с мыслью о том, что имеет дело с психопатом. Она могла подавить в себе приступы тошноты, которые вызывал один его вид. Она могла забыть о том, что этот монстр режет на куски своих жертв. Ока могла заставить себя не вспоминать этот ужасный, дикий, безумный взгляд, направленный на нее из прорезей в лице Кемпера.
Но вот чего Эрин не могла вынести, так это звука бензопилы.
Всякий раз, когда чудовище включало ее, Эрин снова охватывал ужас от сознания безвыходности ситуации, в которой она оказалась. С каждым новым взвизгом бензопилы Эрин оказывалась все ближе и ближе к тому, чтобы сойти с ума.