Не было сейчас на борту девятнадцати уцелевших космических кораблей ни одного человека, кто бы не понял, сколь кошмарна, неистребима эта вырванная самонадеянной волей из тьмы безвременья древняя форма жизни.
Энтрифаги вновь совершили пируэт, грациозно отгоняя хищников от своего собрата, что продолжал висеть, свернувшись в кокон, внутри которого был заключен Денис.
Разъяренные хищники вдруг метнулись на изувеченного «Ворона», вгрызлись в него, выедая броню, и задрожали, готовые к очередному делению…
Три энтрифага только разворачивались, пытаясь обступить их с разных сторон, но уже стало ясно — они не успеют, Предтечи поделятся раньше, и все повторится сызнова…
…В рубке «Армагеддона» генерал Дорохов, что сидел бледный как смерть за боевой консолью установки «Свет», смотрел на битву древних существ, и разум медленно уходил от него, оставляя лишь одну горячую, безумную мысль: «Это ты, генерал, воззвал к жизни этих тварей, ты выслушивал циничные замечания господина Ланге и исполнял его приказы в угоду субординации власти…».
Пальцы Дмитрия Алексеевича машинально сомкнулись на пористых, прорезиненных рукоятях наводки аннигиляторов.
«Они не успеют…» — Это был вывод человека, который постиг динамику космических битв не со страниц умных книжек. Дорохов чувствовал скорости внутри себя, он жил ими…
Изрешеченный, покрытый дырами борт «Ворона» влип в координатную сетку прицела.
Шарообразные тела древних тварей, сгруппировавшихся вокруг доступного источника вещества, дрожали, раздваиваясь, а покрывала тьмы еще только набирали скорость…
Палец Дорохова скинул предохранитель гашетки.
На приборных панелях вспухли сигналы готовности.
Зло и отрывисто взвыла сирена.
Он нажал спуск и ослеп…
Нестерпимое белое солнце, словно шар чудовищной магниевой фотовспышки, возникло там, где секунду назад плыл изувеченный фрегат.
Три энтрифага вдруг резко развернули свои опахала, встав поперек потока излучения. Казалось, их черные, как смоль, тела глотают его… Дорохов закрыл глаза, уже не в силах даже думать о том, что только что совершил… а когда под веками перестал сверкать огонь и он, не вынеся неизвестности, вновь взглянул на затененный светофильтрами экран, то увидел все те же три покрывала тьмы, что, искрясь и перетекая волнами мрака, купались в потоках заряженных частиц…
Голубые шары исчезли.
Их не стало, и это казалось сном…
Четвертый энтрифаг, не принимавший участия в схватке, вдруг по какому-то непонятному человеческому разуму наитию резко рванулся вперед, не меняя своей веретенообразной формы, и плавно остановился подле «Эммануила».