Когда, приехав на завод, я рассказывала о своих приключениях Пончику и Михаилу, они от души хохотали.
— Что ты хочешь, Лена? — Солдатов вытирал выступившие от смеха слезы.— Это Фомич!
— А что это за история с медпунктом? — спросила я.
Мужчины скривились и Михаил брезгливо сказал:
— Сходи, посмотри, если интересно. Фамилия врача Трухин. Зрелище, я тебя уверяю, то еще. Может, именно поэтому парень устраиваться и не пришел.
Мне было не только любопытно, а просто необходимо поговорить с еще одним видевшим Кузнецова человеком, и я вышла в коридор, где меня дожидались Малыш и Карлсон.
— Ребята, где здесь медпункт? Мне порекомендовали на Трухина посмотреть.
Они скривились не хуже Михаила.
— Пойдемте, Елена Васильевна, раз надо.
В медпункте на кушетке, прямо на старой вытертой и растрескавшейся клеенке, бывшей когда-то давно зеленого цвета, спал, распространяя вокруг себя жуткую вонь застарелого перегара, какой-то мужчина в медицинском халате, даже отдаленно не напоминавшем цветом белый.
— Трухин,— кивнул в его сторону Карлсон.
Я подошла поближе и заглянула в лицо спящего мужчины: жирные, какие-то пегие волосы, грязная сальная кожа в крупных порах, дряблые мешки под глазами, нос в сизых прожилках — да уж, картинка на любителя. Я повернулась к ребятам.
— Как бы его очеловечить?
— Елена Васильевна, а, может, ну его? Не будем с ним связываться? — просительно произнес Карлсон.
— Ребята, это что, священная корова, которую нельзя трогать? — удивилась я.
— Да нет,— поморщился Карлсон.— Трогать можно, но уж больно противно.
— Верю! Но надо! Так что придумайте что-нибудь.
Парни переглянулись, Малыш вышел из комнаты
и очень скоро вернулся с двумя ведрами, судя по цвету, волжской воды. Они, наклонив кушетку, свалили Трухина на пол и облили водой из одного ведра — тот что-то забормотал и начал шевелиться. Тогда Малыш, чье лицо, обычно не выражавшее никаких эмоций, скривилось от омерзения, уцепил Трухина сзади за воротник и одним рывком поставил на ноги около стола, по-прежнему держа за ворот. А Карлсон, поднявший тем временем на стол второе ведро, засунул туда голову Трухина, подержал немного, потом отпустил и, когда тот вынырнул оттуда, обалдело хлопая глазами и хватая ртом воздух, отвесил ему несколько хлестких пощечин. Критически посмотрев на дело своих рук, Карлсон решил, что этого недостаточно, и повторил процедуру еще несколько раз. Наконец, в глазах Трухина появилось осмысленное выражение и парни, брезгливо вытирая руки, отошли в сторону. Трухин достал из кармана халата чудом не разбившиеся очки, нацепил их трясущимися руками на нос, правда только со второй попытки, и увидел парней.