Не иначе, как затмение какое-то на меня нашло, потому что я с ним согласилась. И очень скоро об этом пожалела — от всех этих непонятных терминов у меня тут же начала кружиться голова и я попросила:
— Александр Иванович, давайте оставим теорию до лучших времен и рассмотрим все это на примере завода. Может быть, так до меня быстрее дойдет.
— Хорошо,— охотно согласился он.— Давайте.
Он достал из допотопного сейфа несколько папок, положил их на стол и у него вдруг стал такой несчастный и потерянный вид, что я, посмотрев на его разом постаревшее лицо, на котором от былой оживленности не сталось и следа, невольно сочувственно спросила:
— Неужели на заводе так плохо дела обстоят, Александр Иванович?
— Не плохо, Леночка, а очень плохо,— он немного помолчал и добавил: — Знаете, как мне горько и обидно все это видеть? Я ведь на заводе самый старый работник, и по возрасту и по стажу. Здесь мои дед и отец работали: дед — управляющим, а папа — бухгалтером,— Котлов грустно мне улыбнулся.— Вот и пойду я, как капитан, на дно вместе с этим кораблем — ждать-то недолго осталось.— Он безнадежно махнул рукой и сказал: — Ладно, Леночка. Слушайте, как это все было.
И он, периодически подсовывая мне различные документы, начал рассказывать, как цинично ограбили и завод, и рабочих.
— В ноябре 93-го, когда Богданов уже директором был, завод приватизировали. Акции распределили между работниками и тут же начали их скупать. А время-то, сами помните, какое было, вот люди их и продавали. А в декабре появилась инвестиционная компания «Доверие» и предложила за эти акции более высокую цену. Богданов тут же предупредил, что любой, продавший акции завода на сторону, будет немедленно уволен. Это подействовало, но ненадолго, потому что массовые сокращения начались. Вот и пошли люди, которым уже нечего было терять, косяком именно в «Доверие». И потому, что цена выше, и просто в отместку Богданову.
— Да,— хмыкнула я.— Никогда не сомневалась, что покойник был светлой личностью. Но чтобы настолько! Не по заслугам повезло ему, что мгновенно умер. Не такой уж я жестокий человек, но по мне пусть бы он лежал, от рака загибаясь, и жизнь свою, как четки, перебирал в ожидании мучительной смерти. Александр Иванович, а вы не помните случайно, что с ворами в аду делают?
— Кажется, они горящие угли из огня таскают.
— А-а-а... Так это как раз для него самое подходящее занятие. Бог даст, ему придется вечно этим заниматься. Ладно, пусть с ним! Заберите-ка от меня, Александр Иванович, эти бумаги и очень доступно и наглядно, как для первоклассницы, объясните мне, кто сейчас на заводе хозяин? Без всяких там процентов, дробных и всяких прочих акций. Можно на счетных палочках.