Уже на фоне Юпитера, но еще в восточной его половине – где-то на полпути к центру – ползли тени Ганимеда и Каллисто. Я бы не смог разобрать, какая из них чья, если бы не знал, что тень Ганимеда должна быть восточнее. Выглядели они просто круглыми черными точками. Три тысячи миль – сущая мелочь, когда их наложишь на диск диаметром восемьдесят девять тысяч миль. Ио была чуть побольше, чем эти точки, Европа же значительно их превосходила – выглядела почти как Луна с Земли.
Мы почувствовали слабый толчок, но не обратили на него внимания – дело привычное. К тому же в этот момент Ио «поцеловала» Европу и начала понемножку скользить за нее (или под нее).
Все они ползли по лицу Юпитера: спутники довольно быстро, тени – медленнее. Примерно через полчаса после того, как мы вышли из дома, две тени встретились и начали сливаться. Ио уже наполовину скрылась за Европой и походила на выпуклый горб у нее на боку. Спутники прошли половину пути до центра, тени были к нему еще ближе.
Около шести Европа (Ио не было видно, Европа полностью заслонила ее) «поцеловалась» с тенью, которая тоже к тому времени округлилась. Через четыре-пять минут тень заползла на Европу. Все они выровнялись по линеечке – я сознавал, что вижу самое необычайное в своей жизни зрелище: Солнце, Юпитер и четыре его крупнейших спутника выстроились в ряд, как на параде.
У меня вырвался глубокий вздох: не знаю, как долго я простоял, затаив дыхание.
– Во дают! – Вот и все, что я смог сказать.
– В общем я разделяю твои чувства, Билл, – отозвался отец. – Молли, может, отнесем Пегги домой? Боюсь, как бы она не простудилась.
– Давай, – согласилась Молли. – Я, например, уже продрогла.
– А я, пожалуй, пойду спущусь к озеру, – сказал я. Естественно, ожидался рекордно большой прилив. На озере его не увидишь, слишком оно маленькое, но я предварительно отметил уровень воды и надеялся, что смогу замерить разницу.
– Только не заблудись впотьмах, – крикнул мне вдогонку отец. Я не отреагировал: глупые замечания не требуют ответа.
Я уже пересек шоссе и спустился вниз на четверть мили, когда грянул первый удар. Меня шибануло прямо в лицо – такого мощного толчка я за всю жизнь не припомню. Бывали в Калифорнии землетрясения, но этому они и в подметки не годились. Я упал ничком и долго лежал, впиваясь ногтями в скалу и пытаясь удержать ее на месте.
А тошнотворная качка все длилась и длилась, и гул ее сопровождал невыносимый – утробный жуткий рык, сильнее и страшнее грома. Какой-то камень, скатившись, пнул меня в бок. Я встал на ноги и постарался на них удержаться. Земля все еще ходила ходуном и грохотала. Я опрометью бросился к дому – словно скользя по дрейфующей льдине; дважды падал и вновь подымался…