— Ом мани падме хум.
— Ом мани падме хум… и наплевать на вас и на вашего, Диогена. Давайте поедем домой и позвоним Роберто.
— Дорогая, мы останется здесь, пока не получим все, что нам надо.
— Хорошо. Эта Гиги такая же ласковая, как и Вини, правда?)
— Джо, я хочу, чтобы мы всегда оставались друзьями и не размыкали круга в наших сердцах. Но я не хочу драматизировать ситуацию. Это было бы несправедливо к вам, к Гиги… даже ко мне. Гиги, я не говорила, что у меня нет друзей. Они у меня есть. Вы двое. Врач, который позаботился обо мне и которому мои деньги были безразличны. Медсестра, на которой он скоро женится и которая мне стала почти что сестрой. Мои четыре телохранителя… я очень старалась сделать их своими друзьями, Джо, потому что я знала, что они были вашими друзьями и друзьями Юнис. Но странная ситуация, для них я скорее ребенок, о котором они заботятся, нежели работодатель и друг. И один друг, всего лишь один друг, который остался у меня с тех пор, когда я еще была Иоганном Смитом — богатым, влиятельным и ненавистным для большинства.
— Юнис любила вас, — мягко возразил Джо.
— Я знаю, Джо. Хотя одному Богу известно за что. В сердце Юнис было столько любви, что она выливалась на всех, кто был рядом с нею. Если бы я была бездомным котенком, Юнис подобрала бы меня и любила бы так же…
(— Босс, вас я любила больше.
— Дорогая!)
…Джо, вы знаете или по крайней мере встречали моего единственного друга, который остался с тех пор. Это Джейк Саломон.
Джо кивнул.
— Джейк — классный парень!
— Ты знал этого Джейка?
— Близко знал. Хорошая аура.
— Джо, это тот, о котором ты мне рассказывал? Юрист?
— Тот. — Джо снова посмотрел на Джоанну. — А теперь — на трон. Расспрашивать будете Джейка.
— Пойдемте, Джоанна, если мы сейчас же не начнем позировать, он будет кусаться.
Джо уложил их в первоначальную позицию, затем передвинул обе ноги Джоанны и изменил положение одной ноги Гиги — отошел назад и довольно улыбнулся… вернулся к мольберту и начал соскребать краску с части полотна мастихином. Гиги тихо прокомментировала:
— Теперь нам не придется посмотреть на картину во время обеденного перерыва.
— Почему?
— Одному Господу известно. Я не уверена, знает ли сам Джо, зачем он изменил наши позы. Но что-то ему показалось не так, он отказался от прежнего рисунка и теперь пишет прямо с нас. Поэтому он не скоро продвинется со своей работой настолько, чтобы позволить нам взглянуть на нее. Так что замрите, дорогая. Не чихайте, не чешитесь, даже не дышите глубоко.
— И не говорить?
— Говорить можно сколь угодно, но не надо двигаться.