– Я тоже не уверен, что сумею родить.
– Это сделаю я, сэр, и с нетерпением жду того момента. Но ездить с тобой каждое утро до Мак-Джи-стрит я не прочь.
– Буду счастлив, мадам. Но почему до Мак-Джи-стрит?
– В школу бизнеса. Я хотела бы несколько месяцев, пока не слишком растолстею, поучиться машинописи и стенографии по Питтмену. И если ты, дорогой, вдруг заболеешь, я смогу работать в конторе и содержать семью… а если ты заведешь свое дело, смогу быть твоей секретаршей. Тогда тебе не придется никого нанимать и мы авось преодолеем тот трудный период, который, судя по книгам, ожидает любую вновь созданную фирму.
– Я сделал это из-за стряпни и еще одного твоего таланта, – медленно произнес Брайни. – Я точно помню. Кто бы мог подумать!
– Так ты разрешаешь?
– Да ты посчитай, во сколько обойдется обучение, трамвай, завтраки…
– Завтраки мы оба будем брать с собой.
– Давай отложим это до завтра, Мо. Или до послезавтра. Решим сначала с домом.
Дом мы сняли, хотя тот скупердяй уперся на 138-ми долларах, и прожили в нем два года, до появления второй дочки, Кэрол. Потом переехали за угол, на Мерсингтон-стрит, в дом чуть побольше (принадлежавший тому же лицу).
Там я в 1905 году родила сына, Брайана младшего, и узнала, на что пошли говардские премии.
Произошло это в одно майское воскресенье 1906 года. По воскресеньям мы часто ездили на трамвае до какой-нибудь конечной станции, где еще не бывали – обе девчушки в нарядных платьицах, а маленький на руках то у меня, то у Брайни. Но в тот раз мы договорились оставить всю троицу у соседки, миссис Ольшлягер – она была мне хорошей подругой, и в разговорах с ней я исправляла и совершенствовала свой немецкий.
Мы с Брайни прошлись до Двадцать седьмой улицы и сели в трамвай, идущий на запад. Брайни, как всегда, взял пересадочные билеты – в воскресенье мы могли выйти где угодно и пересесть на что захочется. Не проехали мы и десяти кварталов, как он нажал на кнопку.
– Славный денек – давай пройдемся по бульвару.
– Хорошо.
Брайни помог мне сойти, мы перешли улицу и пошли по направлению к югу по западной стороне бульвара Бентона.
– Хотелось бы тебе пожить в этом районе, голубка?
– Очень бы хотелось, и мы обязательно здесь поселимся – лет так через двадцать. Здесь прелестно.
Еще бы не прелестно – каждый дом на отдельном участке, в каждом по десять-двенадцать комнат, при каждом подъездная аллея и каретник (сарай по-нашему, по-деревенски). Цветочные клумбы, витражи над входом, строения все новые и прекрасно содержащиеся. Судя по стилю, квартал строился в 1900 году – я вспомнила, что здесь шли работы в год нашего приезда.