Глафира растормошила девчат, повырывала у них веретена, обняла двух крайних, втолкнула в девичий круг Андрея и завела протяжно низким голосом:
Хме-ель, мой хме-е-люшко.
Девчата подхватили, закружили Андрея, оглушая его хороводной песней:
Хмель, мой хмелюшко,
Хмелиное перышко,
Лебедино крылушко!
Полети, наш хмелюшко,
На нашу сторонушку:
На нашей сторонушке
Приволье широкое,
Раздолье великое…
Андрей затоптался среди девчат, как спутанный конь, расстегнул ворот рубашки, сразу вспотел, а горячие руки Глафиры все обвивали его шею, и подмалеванные губы выпевали, звали куда-то:
По той по раздольюшке
Белый лебедь плавает
С белыми лебедками..
Опрокидывая табуреты, парни вскочили с мест, ринулись на середину горницы, образовали новый круг. Девчата заверещали, уклоняясь от объятий, стали отбиваться от парией, но те смыкали круг все теснее и теснее, начали приплясывать. Большеносый Ларион Горюнов запел, задыхаясь, а оказавшаяся в центре Глафира, раскинув руки и дробно пристукивая каблуками модных ботинок, зачастила скороговоркой:
Я косила лебеду, лебеду
Телятушкам на еду, на еду…
Меня парень поволок, поволок
В теину баньку на полок, на полок…
Стол и скамьи дрожали, мигал огонек лампады, тоненько дребезжали оконные стекла; снизу, из щелей ветхого пола, поднялась пыль. Как щепку в водовороте, вертела Андрея бешеная пляска. Его толкали со всех сторон, и он сам толкал локтями девчат, наступал на чьи-то ноги. Остро запахло дешевой помадой.
— И-э-эх! Эх! — истошно вскрикнула Глафира, обрывая танец.
— Фу-у! — раздался общий вздох.
Обмахиваясь платочками, подолами широких юбок, девчата присели на кровать. Разгоряченные парни выскочили во двор, стали глотать снег. Из-за печки вышла тетка Лукерья, обрызгала пол, сливая воду на горсть, поставила на место опрокинутые табуреты, спросила деловито:
— Ночевать будете? Солому вносить?
— Вносите, — ответил за всех Тихон Терпужный.
Выпили по полстакана самогона, угостили девок сладким, купленным в пустопольской лавке вином. От нечего делать Тихон стал потешаться над Касьяном Плахотиным, молчаливым, придурковатым парнем. Касьян три года батраковал у богатого мужика под Ржанском и совсем недавно, перед рождеством, вернулся в Огнищанку. Был он здоров как бык, незлобив и доверчив, девчат побаивался. Сейчас Касьян смирно сидел на лежанке, теребя кудлатую баранью шапку.
— Касьян, а Касьян, — подошел к нему Тихон, — расскажи, сколько ты грошей в Пеньках заработал.
Касьян втянул в плечи большую круглую, стриженную ежиком голову.
— Ну чего ж молчишь?
— Гы-ы! — осклабился Касьян. — Сколько ни заработал, все мои…