Немой вопрос в глазах ученика волхв оставил без ответа, сам принявшись переоблачаться в наряд, показавшийся бы Мечеславу Дружине, случись он здесь, подозрительно знакомым – именно в этом одеянии воинам-вятичам из лесного Хотегоща явился некогда гусляр Доуло.
Вольгость безмолвно завёл глаза, возблагодарив Богов, что его сейчас никто не видит, и принялся переодеваться.
Так пара скоморохов – молодой парень и старик – покинули на запряжённой хмурым волом телеге, никем не замеченные, сперва княжеский терем, потом гору старого Кия – и, наконец, сам стольный Киев.
Покинули вдоль правого берега Днепра, двигаясь на полдень – в сторону, противоположную той, куда ушло полюдье государя Святослава. По левую руку остался Звенигород, потом был Треполь в устье Стугны – тут на пашнях после дождей находят осколки чудно раскрашенной глины, а то и расписных глиняных божков неведомых первонасельников днепровских берегов. Иным поселянам везло отыскать и целую мису ручной лепки с незнакомым узором. Потом Витичев, Заруб, стоявший против устья Трубежа, увенчанного Переяславлем. Потом Канев.
В города, впрочем, «скоморохи» как раз не заезжали – останавливались в селах по соседству. На дворе стоял месяц свадеб, и скоморохам были рады везде, так что ели наставник с учеником досыта, ещё и оставался запас в телеге. На одном из таких застолий вислоусый старейшина и хвастался из-под земли добытой расписною мисой. На мисе вились ужи, топорщили усы колосья, плясали женщины, небеса низвергали дождь на нивы.
А ещё Вольгостю Верещаге и во сне б не могло привидеться, что мудрый волхв Боян, прославленный гусляр, которого звали Вещим и Велесовым внуком, воспевший походы Игоря Сына Сокола и иных древних князей, знает такие песни… Вольгость, который сам за словом в калиту не лазал, с оторопью понял, что ещё может краснеть. И отчаянно старался запомнить побольше – чтоб потом загонять под столы побратимов на дружинных пирах. Ну, если дядька Ясмунд не будет слушать.
Ну и… Вольгость Верещага внезапно обнаружил, что скоморохи пользуются ничуть не меньшим вниманием девиц и молодых вдовушек, чем воины.
Прямо обидно.
В общем, скоморошья жизнь начинала Вольгостю даже нравиться.
А между свадьбами Боян рассказывал ученику – нет, не о тайнах игры на гуслях или хотя бы на гудке. Не о песнях. Вообще не о том, чем они вроде бы занимались.
О печенегах. И о печенежской степи.
– Дружить с печенегами – всё равно, что приручать волка, – не раз повторял Вещий во время этих рассказов. – Собака становится твоим другом, раз и навсегда признает в тебе Старшего. Что бы с тобою ни случилось, ты – Хозяин. А для волка… для волка ты – глава стаи. Вожак. И должен постоянно вести себя, как вожак. Ни одной слабости, ни на вздох, ни на удар сердца, волк не прощает. Сколько б он ни съел из твоих рук, через какие б битвы вы не прошли вместе…