…Вот я и говорил, что мудрые люди обычно склонны к иронии, а ироничные часто являют природную мудрость.
39. И тогда мы вспоминаем, что ирония – это оружие слабых, ирония – это сопротивление рабов. И тогда мы вспоминаем еврейский юмор – ну, можем вспомнить.
Еврейский юмор скорее печален, чем весел. Чаще задумчив, нежели смешон. Строго говоря, чаще это не столько юмор, сколько именно ирония.
«Рабинович здесь живет? – Нет. – А разве вы не Рабинович? – А разве это жизнь?..»
Значения слов обыгрываются в нестереотипном смысле, причем не обязательно противоположном.
Когда коренной одессит Жванецкий начинал свою миниатюру: «И что характерно – министр мясной и молочной продукции есть, и он хорошо выглядит», – хохот советской публики вызывало именно то, что мяса и молока в стране вечно не хватало, и отрасль была в завале. Ирония давала слоеный смысл, стопку из нескольких контекстов сразу. «Еще в школе нас отучают говорить правду», – начинал Жванецкий, и зал падал с кресел: лживая страна, лживая политика, лживая история, и сама школьная правда – это тоже нечто лживое под благородным правдивым соусом: школьников как раз декларативно воспитывают говорить правду.
Поскольку еврейская история весьма печальна, а положение было вечно зависимым, и язык следовало держать за зубами, то оставалось изъявлять жуткое веселье по поводу своих огромных благ и невиданного счастья. К этой форме трудно было придраться недоброжелателю: эта форма позволяла балансировать на грани серьезности и издевки, а издевка могла мгновенно обратиться на себя самого, терпящего и переживающего такие беды и тяготы.
Нет сил не вспомнить кратко канонический анекдот: умерла первая жена, еврей женился на ее сестре, и та умерла, женился на третьей, приходит к ее родителям: «Вы сейчас будете смеяться, но Рива тоже умерла».
Похоже все-таки, что умение видеть предмет с разных сторон, находить смешное в печальном, принимать горе и улыбку в одном флаконе – это признак мудрости. То бишь способности сознания объемно оперировать информацией, создавая полифоничные модели.
40. Английский юмор противоположен еврейскому по эмоциональной тональности, но весьма сходен конструктивно. Есть хорошее определение английского юмора: людям свойственно шутить, когда опасность прошла; мужественные люди могут шутить перед лицом надвигающейся опасности; но когда люди шутят во время опасности – это и есть английский юмор.
Английский юмор – это юмор с каменным лицом. Его фон – всегда выдержанность, невозмутимость, стойкость, спокойствие. Это юмор хорошего тона. Это эхо характера, откованного викторианской эпохой.