Она нахмурилась.
– Гипотетически?
– Если честно, то нет.
Она нарочито медленно затушила сигарету, обдумывая мои слова.
– Как миз Мими поехала в Мексику в надежде на экспериментальные методы лечения? Потому что я не думаю...
– Я говорю об Америке, милая.
– Что ж, если это Америка, я не понимаю. Почему мы не сможем...
– Второй момент. Мне, возможно, придется уехать. С тобой или без тебя.
– И ты уже никогда не вернешься? – На ее лице отразилась тревога.
– Никогда. Ни один из нас не сможет вернуться, по причинам, которые сложно объяснить. Полагаю, ты решишь, что я свихнулся.
– Я знаю, что ты в своем уме. – Тревога осталась, но эту фразу она произнесла без малейшей запинки.
– Возможно, мне придется сделать нечто такое, что правоохранительные органы сочтут очень плохим. На самом деле ничего плохого в этом нет, но мне никто не поверит.
– Это... Джейк, это как-то связано с тем, что ты говорил мне об Эдлае Стивенсоне? О его словах, что он готов ждать, пока не замерзнет ад?
– В каком-то смысле. Но есть одна загвоздка. Если я смогу сделать то, что должен, и меня не поймают – а я думаю, что смогу, – для тебя это ничего не изменит. Твое лицо все равно останется в шрамах, в большей или в меньшей степени. Но там, куда я могу взять тебя, медицина позволяет делать то, о чем Эллертон может только мечтать.
– Но мы никогда не сможем вернуться. – Она говорила не со мной, пыталась уяснить это для себя.
– Не сможем. – Помимо всего прочего, если бы мы вернулись в 9 сентября 1958 года, там бы уже существовала Сейди Данхилл. И мне не хотелось думать о том, что бы из этого вышло.
Сейди поднялась, отошла к окну, долго стояла спиной ко мне. Я ждал.
– Джейк?
– Да, милая?
– Ты можешь предсказывать будущее? Можешь, да?
Я молчал.
– Потому что ты пришел из будущего? – испуганным голосом спросила она.
Я молчал.
Она повернулась ко мне, очень бледная.
– Джейк, пришел?
– Да. – С моей груди свалилась семидесятифунтовая гиря. И одновременно я испугался. За нас обоих, но прежде всего за нее.
– Насколько... издалека?
– Дорогая, ты уверена?..
– Да. Издалека?
– Почти сорок восемь лет.
– Я... умерла?
– Не знаю. Не хочу знать. Я живу здесь. И с тобой.
Она задумалась. Кожа вокруг красных шрамов стала почти белой, и мне хотелось подойти к ней, но я боялся пошевелиться. Вдруг она закричит и убежит от меня?
– Почему ты пришел?
– Чтобы не дать одному человеку кое-что сделать. Я убью его, если придется. Если буду совершенно уверен, что он заслуживает смерти. Пока я этого сделать не смог.
– И о чем ты говоришь?
– Через четыре месяца, в этом я как раз уверен, он убьет президента. Убьет Джона Кенне...