И тут славный старик художник, расписывавший церковь в Ватопеде
[6], соотчич его и знакомый отца, рассказал ему об этом маленьком монастыре.
Здесь попалось Николаю сочинение Григоры[7]. Неумелая рука переписала его почти два века назад. Николай упорно трудился над неразборчивой рукописью, уповая средь мусора найти золото. Но золото обернулось прахом. Историк этот так расписывал красоты афонских монастырей:
«…повсюду, словно из алавастры[8], бьет ключом сладчайшее миро и нежные краски; все это обычно купается в ярких лучах солнца; прекрасные деревья растут в садах и рощах, и творения рук человеческих — в большом изобилии; несметное множество насекомых оглашает воздух жужжанием, пчелы роятся над цветами, и приятный гул наполняет сию обитель покоя; все это ткет пелену радости не только весной, но каждодневно, ежеминутно, — так четыре времени года пробегают свой путь, впряженные в одну колесницу, к усладе и удовольствию равно всех органов чувств. Несравненна прелесть Афона в часы рассвета, когда из рощ и зеленых зарослей доносится пение соловьев, кои заодно с монахами славят и воспевают господа бога; божественная лира, божественный псалтир[9] заключен в груди каждой птицы, и с его помощью слагает она милые свои псалмы… бесчисленные ручьи поят землю, и множество ключей бьет тут и там, — младенцы, покидающие материнское лоно; текут они тихо, бесшумно, точно тайком пробираются, наконец сливаются в поток и опять, будто соперничая в молчании, не издают ни звука: посему не беспокоят они тамошних монахов, ведущих тихую свою жизнь и спокойно возносящих к богу крылья молитвы, ибо тем, кто жизнь земную желает уподобить небесной, необходим покой… Короче, все добродетели найдешь там, все прелести природы и все, подобающее людям…»
Тут писец отложил в сторону рукопись.
— Полно! — воскликнул он. — Где и когда узрел он это? Диву даюсь. Пять месяцев провел я здесь, и стеснилась душа моя от капризов природы… Не говоря уж о низости человеческой…
Келью отвели Николаю самую отдаленную. Там стоял старинный сундук, резной, разукрашенный узором из виноградных листьев, птиц, львов и прочих зверей. Но монахи позабыли о нем, — дерево источил жучок, краска облупилась, и металл покрылся ржавчиной. Когда Николай приехал в монастырь, ему постелили на сундуке две овчины. Сундук служил ему и постелью и столом для работы.
Николай вскочил с сундука. Суставы окостенели, ноги затекли. Утром монах принес ему из кухни небольшую жаровню. И обещал еще прийти, да все не показывался. Угли почти прогорели. Писец помешал пепел, несколько крошечных уголечков тлели, но уже совсем не грели.