Когда машина замедлила движение, я выглянула в окно и увидела, что мы вернулись к амфитеатру. По¬ка я глазами искала Гидеона, задняя дверь, испугав меня, открылась. Развернувшись, я увидела, как Гидеон нырнул внутрь и сел на сиденье напротив.
— Гидеон… — подалась я к нему.
— Не надо! — Его хлещущий гневом голос заставил меня отпрянуть и шлепнуться на задницу. Меня встряхнуло, потому что лимузин тронулся с места.
Всхлипывая, я смотрела, как он достал из бара бутылку с золотистым напитком, налил себе бокал, опустошил в один прием и наполнил во второй раз, прежде чем закрыл бар и снова упал на сиденье. Я разрывалась на части от печали и страха. Мне хотелось спросить, как там Бретт, не слишком ли ему досталось. Спросить, как он сам, не получил ли повреждений. Но я не могла. Вдруг он истолковал бы мои вопросы неправильно и вообразил, будто за беспокойством о Бретте скрывается нечто большее, чем на самом деле.
Его лицо было бесстрастным, а глаза сверкали, как сапфиры.
— Что он для тебя?
Я утерла струившиеся по лицу слезы:
— Ошибка.
— Раньше? Или сейчас?
— И тогда, и теперь.
Его губы скривились в усмешке.
— Ты всегда целуешь свои ошибки таким манером?
Грудь моя всколыхнулась при попытке сдержать рыдания. Я отчаянно затрясла головой.
— Ты хочешь его? — резко спросил он, прежде снова отпить из бокала.
— Нет, — прошептала я. — Я хочу только тебя. Я люблю тебя, Гидеон. Так сильно, что становится больно.
Его глаза закрылись, голова откинулась. Воспользовавшись этим, я переместилась ближе, надеясь та¬ким образом уменьшить хотя бы физический разрыв между нами.
— Ева, ты кончила из-за моих пальцев? Или из-за этой чертовой песни?
О господи. Да как он мог сомневаться?.. Нет, это я дала ему повод для сомнений. Я.
— Конечно из-за тебя. Только ты способен довести меня до этого вот так. Заставить забыть, где я нахожусь. Из-за твоих прикосновений наплевать на всех и все происходящее вокруг.
— А разве не это произошло, когда он тебя поцеловал? — Глаза Гидеона открылись и сфокусировались на мне. — Он засаживал в тебя. Трахал тебя. Спускал в тебя.
От горечи и злобного отвращения, звучавших в его голосе, я в испуге съежилась. Я прекрасно понимала, что он чувствует. Мне было известно, до какого безумного состояния способно довести ревнивое воображение. Мне самой, исходившей от ревнивой ярости, по много раз рисовало картины того, как он трахается с Коринн.
Неожиданно Гидеон резко выпрямился, подался ко мне и грубо потер мои губы большим пальцем.
— Он прикасался к твоему рту.
Схватив его бокал, я допила остатки. Напиток был крепким. жгучим, показался мне противным, но я заставила себя проглотить его. Желудок протестующе заурчал, но потом по жилам стало растекаться алкогольное тепло.