— А если тебя хватит Кондратий, — вежливо спросила Нелли, — где она возьмет аттестат и паспорт, и денег, чтобы кинуть венок на твою могилу?
— Из ящика, который стоит у меня под кроватью, рядом с чемоданом, в котором я храню свои дипломы и порножурналы, — ухмыльнулся Жоржик. — А если не хватит, то со своего счета в банке. Или моего, который будет принадлежать ей вместе с домом, если я не пропью и то, и другое, до того, как сдохну. В отличие от тебя, — Жоржик показал все тридцать два своих швейцарских зуба, — ей будет, что кинуть на мою могилу, кроме пустой бутылки из-под водки.
— Я кину бутылку из-под шампанского, — небрежно заметила Нелли, поворачиваясь к Вальтро. — Валентина, деточка моя, почему ты до сих пор не подсыпала крысиного яду этому старому козлу?
— Я тебя уже тысячу раз просила не называть меня Валентиной, — сказала Вальтро. — А Жоржика крысиный яд не возьмет, и у нас тут нет крыс.
— Но, деточка моя, — Нелли всплеснула руками, — я говорила тебе уже тысячу раз, что Вальтро, которой окрестил тебя этот тип, — она ткнула пальцем в ухмыляющегося Жоржика, — это австрийская медсестра, которая удушила тридцать или сорок стариков.
— Ну и черт с ними, — сказала Вальтро.
Жоржик расхохотался.
Наутро он снова расхохотался в своей постели, вспоминая вчерашний разговор, хотя голова его и побаливала от шампанского, которое он пил только ради Нелли. Нелли — умная баба, но ей никогда не понять, что такое Вальтро. Кто-то из них: либо Нелли, либо Вальтро, был из другого мира, не из этого. Жизненный капитал Нелли был легче, чем у Жоржика, на девятнадцать лет, однако, сдачи вполне хватало на мешок мудрости, из которого она пыталась одарить Вальтро, но золото ли ее просыпалось через бесплотную тень, или сама она была тенью в мире Вальтро. Сам-то Жоржик был склонен полагать, что из них двоих настоящая Вальтро, он восхищался ею. Бывала Нелли и примадонной, и прошмондовкой, но осталась тем же, чем и была, — умной, честной, доброй и несчастной бабой. Все золото, рожденное в ее горле, и ее шмоньке, которое она отлила в огне, водах и медных трубах, холодным пеплом просыпалось на ее седеющую голову, и этим пеплом она хотела осчастливить девчонку. Жоржик ухмыльнулся. Он сам был родом из тех же мест, что и Вальтро. Вальтро зачаровывала его. Рожденная в грехе, ничего на знавшая и не имевшая, кроме греха, она не имела никакого понятия о грехе, она была абсолютно бессовестна, а потому великодушна. В ее душе не было места для стыда, страхов, сомнений и сожалений, связанных с грехом и чувством вины, поэтому она могла вместить и позволить себе все, она была чиста и абсолютно всесильна в своем не имеющем границ великодушии. Она была огнем папоротника, нечувствительным к собственной боли, холодным жалом, пронзающим породившую его грязь, в которой таилось все золото мира. Вальтро была от мира сего и его хозяйкой, а не грязь со всем ее золотом. Расставив таким образом приоритеты, Жоржик почесался, бодро пукнул и вскочил с постели, готовясь к ежедневному радостному ритуалу — встрече со своей драгоценной Вальтро.